только что очнувшегося от приятного сна и осознавшего гораздо менее приятную реальность. Очевидно, он привык проповедовать часами. Здесь ему явно не хватало аудитории.

Он мельком взглянул на Тома — с легким и даже благодушным презрением. Словно взрослый на неразумного, упрямого ребенка.

— Да, в числе прочих и ему тоже. Но он меня слушал, — холодно ответил Джошуа.

— Поэтому он и изменился?

— Не только поэтому. Я дал ему возможность навсегда избавиться от призраков прошлого, которые его преследовали.

— Но что именно вы сделали?

Еще одна слабая, почти незаметная улыбка.

— То, что мог бы сделать и для вас, если бы вы захотели — и если бы сообщили мне точную дату своего рождения. Тогда, может быть, вы поняли бы смысл этой страсти к расследованиям, которая является вашей основной жизненной мотивацией… которая увлекает вас все дальше и дальше в ваших поисках… и одновременно пожирает вас — а вы не знаете ни почему это происходит, ни как от этого избавиться.

— В данный момент все, чего я хочу, — это найти Фонте, а не узнать о роковом влиянии Сатурна на мою жизнь… и всяком таком прочем. Этот человек для меня очень важен. Найти его — это буквально вопрос жизни и смерти.

— Я знаю.

— Но отку…

— Это начертано на вашем жизненном пути.

Тома с трудом подавил желание схватить Джошуа Кутизи за шиворот и хорошенько потрясти. Нужно было найти другой угол атаки.

— Но вся ваша астрософия, кажется, сошла на нет после самоубийств нескольких ваших подопечных и вашего ареста.

Кутизи взглянул на него с презрительной гримасой:

— Не знаю, к чему вы клоните, но это не имеет никакого значения. Астрософия жива и переживет меня самого.

— В этом я не сомневаюсь. Итак, если Джорди Фонте создал свое собственное общество астрософии, руководствуясь вашими теориями, то где я смогу его найти?

— Почему вы так уверены, что мне об этом известно?

— Потому что Фонте — ваш, так сказать, апостол. Вы должны как-то поддерживать с ним связь, чтобы наставлять его в трудах праведных. Как я уже сказал вам, это вопрос жизни и смерти…

— Я больше не поддерживаю связь с Джорди.

— Но ведь вы помогали ему в заключении, значит, вам был небезразличен его дальнейший путь. Вы наверняка дали ему чьи-то координаты. К кому вы его направили? У него больше нет родителей, его брат, насколько я знаю, уехал в США вскоре после судебного процесса…

Долгое молчание.

— Если вы скажете мне об этом, я могу устроить так, что вам улучшат условия заключения…

— Как именно?

— Например, переведут в одноместную камеру. Там вы сможете без помех предаваться размышлениям, спокойно спать — в нынешних условиях это роскошь, сопоставимая с пятизвездным отелем на свободе… Если я найду Джорди, разумеется.

Кутизи погладил бороду — нежным, почти эротическим жестом, и этот жест его выдал: под маской гуру-аскета скрывался любитель роскоши и наслаждений.

— У вас есть ручка?

Тома вынул из кармана листок бумаги и карандаш, с удивлением отметив про себя, что Кутизи не потребовал никаких гарантий, никаких доказательств того, что этот устный договор будет соблюден.

Кутизи нацарапал на листке какое-то имя.

— Эта женщина была одной из лучших моих помощниц, — сказал он, протягивая Тома листок. — Сейчас она отошла от дел, но, когда Джорди отпустили на свободу, я дал ему именно ее координаты. С ней я тоже давно не общался, так что вам самому предстоит выяснить, существует ли еще ее книжный магазин или нет…

Тома мельком взглянул на листок, где характерным острым почерком было написано: «Катрин Клермон. Книжный магазин „Вертекс“, Париж, Восемнадцатый округ».

— Они все вас оставили, не так ли? Поэтому вы и дали мне ее имя с такой легкостью?

Кутизи впился взглядом в глаза Тома:

— Вы знаете, сколько писем я получаю каждую неделю? От пятидесяти до ста! Поэтому у меня есть будущее. Неважно, с моими бывшими сторонниками или без них… С вами или без вас…

Тома кивнул.

— Я дал вам это имя потому, что вы — человек слова. Все Козероги такие. Большинство, во всяком случае…

Тома воздержался от комментариев и вынул из портфеля фотографию:

— И последний вопрос. Вы знаете эту женщину?

На фотографии была изображена Шарли — этот снимок был найден Коньо в доме Тевеннена накануне вечером.

Кутизи склонился к фотографии. В следующий миг на его лице появилось довольное, почти гурманское выражение.

— Так это она?..

Тома застыл на месте.

— Та, кого ищет Джорди… и кого он найдет, будьте уверены. Да, очевидно, это она…

— Как вы могли уз…

— Удачи вам, лейтенант, — перебил Кутизи. — Передайте Катрин привет от меня… если с ней встретитесь.

Шарли была не уверена, что все произошедшее за последние несколько минут реально. Ей казалось, что она провалилась в какой-то липкий душащий кошмар. Реальность отодвигалась все дальше по мере того, как человек, которого она по-прежнему держала на мушке револьвера, продолжал свой рассказ: камеры повсюду в доме… круглосуточное наблюдение… почти в течение года…

Значит, он все знал… он все видел!

Все!

Он видел, как Серж бил ее, насиловал, унижал. День за днем, месяц за месяцем.

Он видел, как она готовилась к бегству.

Он видел, как она вонзила нож в грудь Сержу, видел, как тот зашатался и рухнул на пол.

Он знал про лотерейный билет. А что еще ему удалось узнать? Что именно он знал о способностях Давида?

Выигрыш?.. Ради этого он приехал сюда? Чтобы шантажировать ее с помощью видеозаписей?

— Теперь ты понимаешь? — спросил он. — Нам надо срочно уезжать!

— Нет, я… я ничего не понимаю! — Шарли сама разозлилась на себя за этот жалобный тон. — Почему мы должны уезжать? Что за опасность нам грозит?

— Нас было трое, как я сказал. И нам была поручена миссия…

— Какая миссия? Кто вы?!

— …но потом я понял, что намерения моих партнеров… не так чисты, как мне казалось вначале.

— Но о чем ты говоришь? Какие намерения? И как вы меня снова нашли?

— Я не знаю. Кольбер, один из моих… ну, короче, Кольбер получил от кого-то информацию по мобильнику как раз тогда, когда мы уж думали, что потеряли твой след. Вот так я и оказался здесь. Их я