Анархизмъ есть также культъ челов?ка, культъ личнаго начала, но анархизмъ не д?лаетъ изъ эмпирическаго «я» центра вселенной.

Анархизмъ обращается ко вс?мъ, къ каждому челов?ку, къ каждому «я». И, если не каждое «я» равно драгоц?нно для анархизма, ибо и анархизмъ не можетъ не д?лать различій между подлинно свободнымъ челов?комъ и насильникомъ, пытающимся строить свою свободу на порабощеніи другого, то каждое «я» — и малое и большое — должно быть для анархизма предметомъ равнаго вниманія, каждое «я» им?етъ равное право для выявленія своей индивидуальности, каждое «я» должно быть обезпечено защитой отъ посягательствъ другого «я».

И если абсолютный индивидуализмъ стремится утвердить свободу только даннаго конкретнаго «я», анархизму дорога свобода вс?хъ «я», дорога свобода челов?ка вообще. Абсолютный индивидуализмъ не только мирится съ рабствомъ другихъ, но или относится къ нему безразлично или даже ставитъ его въ уголъ своего благополучія. Анархизмъ и рабство — непримиримы. Общество, построенное на привиллегіяхъ и ограниченіяхъ — несвободно. Тамъ, гд? есть рабы, н?тъ м?ста свободнымъ людямъ.

«Я истинно свободенъ — писалъ Бакунинъ — если вс? челов?ческія существа, окружающія меня, мужчины и женщины точно также свободны. Свобода другихъ не только не является ограниченіемъ, отрицаніемъ моей свободы, но есть, напротивъ, ея необходимое условіе и подтвержденіе. Я становлюсь истинно свободенъ только черезъ свободу другихъ... Напротивъ того рабство людей ставитъ границу моей свобод?...» («Богъ и Государство»).

Анархизмъ, поэтому, чуждъ солипсизму. Для него равно реальны вс? люди, для него, наоборотъ, ирреаленъ тотъ эгоцентризмъ, то выд?леніе и чудовищная гипертрофія личнаго «я», личнаго начала, которыя порождаетъ абсолютный индивидуализмъ.

Также различны они — анархизмъ и посл?довательный индивидуализмъ — и въ области практической д?ятельности.

Абсолютный индивидуализмъ не знаетъ методовъ соціальнаго д?йствія. Онъ не им?етъ соціально- политическихъ программъ, нe собираетъ партій, не образуетъ союзовъ.

Чистый индивидуализмъ, который во всемъ окружающемъ, не исключая людей и разнообразных формъ челов?ческаго общенія, видитъ только средство удовлетворенiя своихъ эгоцентрическихъ стремленій, относится съ полнымъ безразличіемъ, къ отд?льнымъ типамъ организованной общественности, къ отд?льнымъ политическимъ формамъ.

Соціально-политическій прогрессъ для него не существуетъ, ибо общественныя симпатіи его къ тому или другому бытовому укладу обусловливаются не соображеніями «общаго блага», обезпеченія справедливости, утвержденія свободы и т. п., но исключительно личными вкусами. И въ этомъ смысл? античное государство съ институтомъ рабства, феодализмъ и кр?постничество, вольный городъ и цеховая регламентація, буржуазное правовое государство, соціалистическій строй, анархистическая община — для него совершенно равноц?нны.

Требуя неограниченной свободы для себя, онъ отдаетъ свои симпатіи Платоновскому «Государству мудрыхъ», мандаринату, диктатур?, аморфному, нич?мъ не связанному «союзу эгоистовъ». Его не смущаютъ одіозныя привиллегіи или моральныя несовершенства излюбленнаго имъ строя. Насиліе, хищничество, закабаленіе — вс? средства хороши для достиженія главной ц?ли: утвержденія своего неограниченнаго господства, торжества своей воли. Слабому, темному, погибающему — противопоставляются «я», герой, великій челов?къ, сверхчелов?къ. Ц?лыя расы могутъ послужить навозомъ для великихъ — писалъ Стриндбергъ. Весь міръ — говоритъ философъ Эмерсонъ — долженъ стать питомникомъ великихъ людей.

Анархизмъ есть не только соціальная теорія. Онъ также — соціальная практика. Анархизмъ утверждаетъ и ищетъ практическіе методы соціальнаго д?йствія.

Несмотря на непримиримыя противор?чія между отд?льными теченіями анархистской мысли, есть своеобразная «программа — minimum», объединяющая вс? отт?нки анархизма. И эти принципы обусловливают и его тактику.

Въ ряду этихъ принциповъ

Прежде всего — отрицаніе власти, принудительной санкціи во вс?хъ ея формахъ, a сл?довательно, всякой организаціи, построенной на началахъ — централизаціи и представительства. Отсюда отрицаніе права и государства со вс?ми его органами.

Въ области собственно политической — отрицаніе политическихъ формъ борьбы, демократіи и парламентаризма.

Въ области экономической отрицаніе капитализма и всякаго общественнаго режима, построеннаго на эксплоатаціи наемнаго труда.

Наконецъ, анархизмъ въ нов?йшихъ стадіяхъ его развитія приходитъ къ уб?жденію, что революція вообще и анархическая въ «частности не декретируется «верхами», революціоннымъ правительствомъ и не срывается «сознательнымъ иниціативнымъ меньшинствомъ» или случайной кучкой «заговорщиковъ», но совершается «низами», являясь творческимъ выраженіемъ «бунта», идущаго непосредственно изъ «массъ». Но духъ «созидающій, въ отличіе отъ духа «погромнаго», можетъ найти себ? выраженіе не въ случайныхъ и «безц?льныхъ» взрывахъ толпы, но въ свободной ассоціаціи, поставившей сознательно опред?ленныя ц?ли въ дух? анархическаго міровоззр?нія. Отсюда анархизмъ понимаетъ соціальное творчество, какъ самод?ятельность заинтересованнаго класса.

Классовая аполитическая организація является, поэтому, не только лучшей, но и единственно моральной и технически ц?лесообразной формой анархическаго выступленія. Акты «одиночекъ» и «кучекъ» могутъ въ изв?стныхъ случаяхъ им?ть педагогическое значеніе и могутъ быть нравственно оправданы, но къ нимъ сводить всю анархистическую тактику — значило-бы обречь ее на полное безплодіе.

Такъ анархизмъ изъ бунтарскаго настроенія личности преобразуется постепенно въ организованный революціонаризмъ массъ.

Теперь должно быть ясно коренное различіе между абсолютнымъ индивидуализмомъ и анархизмомъ.

Первый — есть настроеніе свободолюбивой личности, ни къ чему ее не обязывающее и потому — по существу — безотв?тственное. Второй — соціальная д?ятельность, строющаяся на испов?дываніи опред?ленныхъ принциповъ и влекущая для каждаго д?ятеля моральную отв?тственность.

Первый ведетъ къ установленію власти, усиленію гнета, второй несетъ въ себ? подлинно освобождающій смыслъ. Первый предполагаетъ освобожденіе единицъ за счетъ общественности, второй освобождаетъ личность черезъ свободную общественность[3].

Наконецъ, чистый индивидуализмъ, какъ на это неоднократно указывалось, антиномиченъ, т.-е. внутренно противор?чивъ и неизб?жно ведетъ къ самоотрицанію.

У сильной индивидуальности безграничная свобода, безспорно, является стимуломъ къ чрезвычайному развитію личной мощи за счетъ слабыхъ индивидуальностей. Это неизб?жно должно повести къ своеобразному «аристократическому» отбору, который для обезпеченія своей свободы и безопасности порабощаетъ все окружающее. Но, съ одной стороны, устраненіе борьбы и мирное пользованіе неограниченной властью ведетъ неизб?жно къ вырожденію избранныхъ и преобразуетъ въ посл?дующихъ покол?ніяхъ силу въ слабость, съ другой, вызываетъ въ порабощенныхъ духъ протеста противъ ослаб?вшаго властителя и зоветъ ихъ къ борьб?, неизб?жно кончающейся пораженіемъ поработителя. Эту мысль прекрасно выразилъ Зиммель: «... Аристократы, выд?лившіеся изъ общаго уровня, на н?которое время создаютъ для себя особый высшій уровень жизни. Въ новой обстановк? они, однако постепенно утрачиваютъ жизнеспособность, между т?мъ какъ масса, пользуясь выгодами большого числа, ее сохраняетъ».

Такъ неограниченный индивидуализмъ, отрицающій свободную общественность, неизб?жно приходитъ къ вырожденію и самоотрицанію.

Личность есть центръ анархическаго міровоззр?нія. Полное самоопред?леніе личности, неограниченное