сообщает: «Тое же зимы разверже мир князь великы (Иван Васильевич. — Н. Б.) с тферьским великим князем Михаилом Борисовичем о том, что женитися ему у короля и целова (крест. — Н. Б.) ему (королю. — Н. Б.), и посла князь великий сложи целование, и посла рать порубежную и повеле воевати; князь великий Михайло Борисович Тферьскый приела владыку (Вассиана. — Н. Б.) и доби ему челом на всей воли его: „не зватися ему братом, но молодший брат; а что назовет князь велики земль своими землями и Новоторжскыми, а те земли князю великому; а куда пойдет князь великий ратью, и ему (Михаилу Тверскому. — Н. Б.) с ним же ити заодин“» (18, 236).

Некоторые подробности тверской войны конца 1484 года отмечены Псковской 2-й летописью: «Тоя же зимы князь великий Иван Васильевич разгневася на князя тферского Михаила Борисовича, что начат дружбу держати с литовским королем Андреем (правильно — Казимиром. — Н. Б.) и съветы с ним творити о всем и испроси в короля за себе внуку; и того ради князь великий посла на него воеводы своя с множеством вой. И плениша всю землю их, и взяша 2 города и сожгоша; и тако владыка тферскыи с бояры добита чолом, и смиришася» (40, 66). Из этого сообщения следует, что действия московской рати не ограничились одними только приграничными районами, а нанесли большой ущерб всему княжеству.

Сохранился текст московско-тверского договора, заключенного при посредничестве владыки Вассиана, по-видимому, в декабре 1484 года. Этот замечательный документ представляет собой смесь плохо скрываемого московского высокомерия с традиционной для такого рода документов нравоучительной риторикой. Запрещая тверскому князю сколько-нибудь самостоятельную внешнюю политику, связывая его целым рядом практически невыполнимых обязательств, Иван снисходительно обещает: «А нам тобе добра хотети во всем, везде, где бы ни было» (6, 296).

Перед тем как перейти ко второму действию своего плана — сокрушительному военному удару по Твери, — Иван позаботился о том, чтобы привлечь на свою сторону местную знать. Можно было, конечно, перемолоть ее в мясорубке войны и репрессий. Но Государь рассуждал здраво: эти люди, многих из которых он знал по прежним совместным действиям против Новгорода и татар, могли пригодиться ему на московской службе. Бережливость во всем — один из главных принципов московского процветания.

Переход на службу к врагу, особенно в условиях войны, во все времена рассматривался как предательство. И для Новгорода в 70-е годы XV века, и для Твери в 80-е годы Москва была явным врагом, с которым велись боевые действия. Понимая это, Иван помогал колеблющимся преодолеть определенный нравственный барьер с помощью некоторых хитроумных ходов. Для новгородцев он разыграл внушительное действо на тему справедливого суда и восстановления своих законных древних прав на «отчину». Но для Твери этот сценарий был явно непригоден: кто мог поверить, будто московский князь имел над ней какие-то старинные права?

И тогда Иван решил сыграть на другом человеческом качестве — гордости. Уязвленное самолюбие — великий двигатель поступков. Важнейшей обязанностью правителя является защита прав и интересов тех, кто ему служит. Правитель, который не может или не хочет осуществлять эту функцию, теряет моральное право требовать от своих людей верной службы. Таким образом, задача состояла в том, чтобы нанести тверской знати чувствительное оскорбление, ответить на которое князь Михаил Борисович не сможет. И тогда у нее будет полное моральное право оставить его и перебраться в Москву, где первым или наиболее знатным перебежчикам (для приманки остальных) выдавались необычайно щедрые «кормления» и пожалования. (Спустя некоторое время все это будет, разумеется, у них отобрано.)

Осуществление этого плана началось сразу же после московско-тверской войны 1484 года. Московская знать и мелкие служилые люди как по команде принялись поднимать поземельные споры со своими тверскими соседями. Независимый летописец так описывает ход событий: «Того же лета (6993-го года: 1 сентября 1484 — 31 августа 1485 года — Н. Б.) приехали изо Тфери служити к великому князю князь Ондрей Микулинскый и князь Осиф Дорогобужскый (удельные князья тверского дома. — Н. Б.); князь же великий дал Микулинскому Дмитров, а Дорогобужскому Ярославль. Тогда же бояре вси приехаша тверьскии служити к великому князю на Москву, не терпяще обиды от великого князя; занеже многы от великого князя и от бояр обиды и от детей боярскых о землях: где межи сошлися с межами, где не изобидят московские дети боярские, то пропало, а где тферичи изобидят, а то князь велики с поношением (бранью. — Н. Б.) посылает и с грозами к Тверскому, а ответом его веры не имет, а суда не дасть» (18, 237).

Растеряв своих лучших людей, князь Михаил стал похож на общипанного петуха. Немногим лучше выглядело теперь и само Тверское княжество. Исход в Москву почти всего правящего класса наглядно показал его огромное значение для повседневной жизни. Повсюду воцарились хаос и произвол темных сил. Дороги сделались почти непроезжими из-за множества разбойников, ловить которых никто не собирался. Жертвами этого безнарядья стали, среди прочих, даже псковские гонцы, пробиравшиеся небольшим отрядом через Тверское княжество в Москву в начале 1485 года. Тела ограбленных и убитых гонцов «вметаша в реку розбоиники» (41, 66).

Между тем драма приближалась к развязке. Московская разведка узнала о том, что Михаил вновь отправляет скорого гонца к королю Казимиру. Гонец был перехвачен и доставлен в Москву. У него изъяли княжеское послание королю, в котором Михаил «подъимал его войском (то есть призывал к войне. — Н. Б.) на великого князя Ивана Василиевича» (20, 216). Теперь преступление Михаила было очевидно всем: вопреки договору 1484 года он сносился с королем и даже призывал его начать войну с Москвой для спасения Твери. Неизвестно, что на самом деле говорилось в перехваченной (или сфабрикованной?) тверской грамоте. Однако некоторые источники указывают на то, что в Москве Михаила обвинили не просто в нарушении клятвы, но и в том, что он, сносясь с королем, хотел изменить православию (50, 73).

Ответом на двойную (политическую и религиозную) «измену» могла быть только большая война с Тверью. Иван III объявил свой недавний мирный договор с Михаилом Тверским недействительным. В «Истории» В. Н. Татищева, сохранившей много уникальных подробностей событий, сообщается, что мир между Москвой и Тверью продержался лишь «от Благовещения до Ильина дня», то есть от 25 марта до 20 июля 1485 года (50, 74).

Понимая, к чему идет дело, Михаил Борисович в отчаянии вновь направил к Ивану III в качестве миротворца тверского епископа Вассиана. Однако на сей раз Иван не принял владычного «челобития». Тогда в Москву отправился вождь тверской знати, второй человек в городе после самого князя Михаила Борисовича, князь Михаил Дмитриевич Холмский — старший брат известного московского воеводы Данилы Дмитриевича Холмского. Этого посла Иван III даже «на очи не пустил» (18, 237). Ему не о чем было договариваться с Михаилом Тверским: речь шла о ликвидации Тверского княжества как такового.

Согласно «Истории» Татищева, Михаил Холмский помимо официальной миссии пытался в Москве решить и свои собственные проблемы. Он втайне всячески настраивал Ивана III против Михаила Тверского и одновременно уверял великого князя в своей преданности и готовности служить ему (50, 74). Холмский объяснял причины своего предательства тем, что его князь нарушил скрепленный целованием креста договор с Иваном III и тайно возобновил переговоры с Казимиром.

В августе 1485 года огромное московское войско собралось в поход на Тверь. Помимо самого Ивана III, на коня сел наследник московского престола Иван Молодой, удельные князья Андрей Васильевич Углицкий и Борис Волоцкий. Из других видных персон в походе принимали участие недавний литовский перебежчик князь Федор Вельский «да Аристотель с пушками и с тюфяки и с пищалми» (18, 237). Для участия в войне князь Иван решил призвать и новгородцев, у которых имелись старые счеты с тверскими князьями. Скорый гонец повез соответствующий приказ новгородскому наместнику боярину Якову Захарьичу (30, 204).

Описание тверского похода в летописях почему-то несравненно короче описания новгородских войн и занимает всего несколько строк. Подробности приходится собирать буквально по крупицам из самых различных источников. Передовые полки выступили из Москвы в воскресенье 21 августа (18, 237). Как обычно, войска отправлялись частями, с интервалом в несколько дней. 27-летний наследник московского престола Иван Молодой двинулся, по-видимому, в четверг, 25 августа. В тверской эпопее ему отводилась особая роль: внук Бориса Александровича Тверского, он после изгнания Михаила Борисовича должен был стать новым правителем Твери.

Сам великий князь замыкал череду московских полков, подгоняя отставших и замешкавшихся. Он