поделка из Тайланда с настоящими крохотными ракушечками, залитыми разноцветной смолой, подарок Стефании, завершили воскресный костюм. Умница Адела, сообразительная девочка! В таком наряде можно и по городу пройтись, и в ресторан заглянуть, и в машине с интересным мужчиной прокатиться. И всюду он будет выглядеть на ней одинаково вызывающим и соблазнительным: не то девочка, не то шлюшка, не то куколка.
Она как раз закончила подводить пухлые губки кроваво-красной помадой, когда появилась Люсинда с известием о том, что господин Лемингтон прибыл и ожидает ее внизу.
В двадцать два года жить в окружении таких вот светских условностей, при служанке, одной, в огромном доме – что может быть интереснее!
Адела упивалась собой, спускаясь по лестнице на первый этаж, где в кресле у погашенного камина – еще только не хватало в такую духоту топить камин! – сидел ее немолодой друг.
– Отлично, малыш! – воскликнул он, лукаво следя за девушкой. – За то время, пока мы не виделись, ты не разучилась сбивать с толку стариков вроде меня.
– А ты все иронизируешь! – Последние ступеньки Адела преодолела вприпрыжку, насколько позволяли высокие каблуки.
– Иди ко мне.
– Что я и делаю.
Венс не встал с кресла, и девушка опустилась рядом с ним на корточки. Она сама взяла его красивую руку английского аристократа и поцеловала слабеющую кожу.
Венс благодарно потрепал Аделу по соломенным волосам.
– Ты по-прежнему не носишь сережек? – поинтересовался он, обнажая маленькое ушко и наклоняясь губами к мягенькой мочке.
– Зачем они мне нужны, когда у меня такие длинные волосы?
Поцелуй показался ей щекотным, она засмеялась и встала.
– Идем?
– Да, конечно, я совсем забыл. Венс взялся руками за подлокотники.
Адела насупилась и остановила его, уперевшись обеими ладошками ему в грудь.
– Может быть, ты этого не хочешь?
Венс поправил очки и на мгновение сделался похожим на умного профессора университета, привлекающего молоденьких студенток своей беспомощностью.
– Я давно тебя не видел, – как заклинание, повторил он. Адела опустилась верхом к нему на колени, и оба замерли в жадном поцелуе.
– А как поживает твоя супружница? – осведомилась девушка, когда они уже сидели в салоне шикарного «кадиллака».
У Лемингтонов был свой шофер, однако Венс обожал сам водить машину. Особенно «кадиллак». «Пежо» и два спортивных «форда» последних лет выпуска он еще мог доверить кому-нибудь другому, но «кадиллак» был его неприкосновенным любимцем. Только Аделе иногда разрешалось им порулить.
– У нее в очередной раз заболела подруга, и она помчалась ее навещать, – отозвался Венс.
Хотя дела семейные не считались у них закрытой темой, он предпочитал не вдаваться в подробности. Подробности отвлекали, а он хотел максимально полно насладиться обществом прелестного создания.
– Можно я покурю? – спросила Адела, уже нажав любимую кнопку, опускавшую боковое стекло.
Венс молча передал ей пачку «кента». По тому, как блестели его глаза, устремленные вдаль улицы, девушка поняла, что сегодня он в настроении, а это, в свою очередь, означало, что ей предстоит насыщенный день, а главное – ночь.
Сначала они по неписаной традиции заехали в небольшой, но очень уютный ресторан на побережье.
Немногочисленные посетители наверняка приняли их за молодого деда и взрослую внучку. Кого-нибудь эта пара, вероятно, даже умилила, являя собой пример единения двух столь разных поколений.
Правда, было в этом сочетании и нечто такое, что не позволяло, например, молодым людям, если они приходили в театр или в клуб, предпринимать попытки познакомиться с «внучкой». «Дед» не производил впечатления безобидного старца. А девушка, надо отдать ей должное, никогда и никому, кроме него, не оказывала ни малейших знаков внимания.
И вовсе не потому, что Адела отличалась несовременной порядочностью. Просто рядом с Венсом ей и в самом деле не хотелось думать ни о ком другом.
– Почему ты на меня так смотришь? – спросил он, когда официант, подававший десерт, отошел от их столика.
Взяв в рот чайную ложечку с шоколадным мороженым, Адела некоторое время вглядывалась в губы собеседника, потом тихо и отчетливо произнесла:
– Мне бы хотелось быть сейчас совершенно обнаженной, и чтобы ты вот так же спокойно разговаривал со мной.
Венс промолчал.
Он пытался не думать о том, что бы вообще было, получи они возможность воплощать в жизнь все свои тайные желания.
Но именно невозможное, именно запретное, именно недосягаемое манит человеческую душу, и именно поэтому Венс, постепенно сходя с ума от посещающих его греховных мыслей, поспешил предложить своей