сказал Кольцов. — А после войны доспорим, что лучше: социализм и богатство на всем земном шаре или власть стариков в одном хуторе.

— Ну, это ты перегнув, комиссар! Мы, анархисты, тоже за то, шо б на всей земле не было богатых и бедных, шоб у всех был одинаковый достаток и шоб все жили под одним лозунгом — «справедливость».

— Мне нравятся твои слова. Об остальном когда-нибудь доспорим, — Кольцов вынул из кармана гимнастерки часы, положил их перед собой. Сказал Каретникову: — Не теряй времени. Световой день короткий.

Кончилось томительное ожидание.

Ещё накануне отыскались несколько опытных проводников через Сиваш. Они промерили несколько бродов, и Каретников приказал незадолго до начала штурма, обозначить их вешками с намоченными керосином тряпками.

Каретников решил, что первой через Сиваш пойдет, сопровождаемая проводниками, разведрота Левки Голикова. Она попытается зачистить от противника побережье. Подготовленные махновцы по их сигналу зажгут на вешках факелы. И лишь затем, уже без особого риска, от Владимировки до Малого Кугарана через Сиваш двинется вся Повстанческая армия. Пехота будет сопровождать неповоротливую армаду телег с провизией и боеприпасами, а также около четырехсот пулеметных тачанок.

Наученные недавним печальным опытом, махновцы были намерены переправить на ту сторону даже дрова. Каретников понимал: если не разжечь костры и не обсушить и не обогреть бойцов, уже через короткое время армия станет практически не боеспособной.

Кто запасливее и дальновиднее, те разжились у снабженцев промасленной бумагой и запаковали в неё запасные комплекты сухой одежды. Таких, впрочем, было немного.

С наступлением глубоких сумерек махновцы стали подтягиваться к берегу, хоронясь за близко стоящими к воде хатам и сараям. На самом берегу заняли свои исходные позиции только разведчики и те, кому было поручено расставить вдоль бродов факельные вешки.

Пятеро всадников спустились к берегу в то самое время, когда трое махновцев выходили из воды после установки вешек. Мокрые, посиневшие, они выскочили на берег и, стуча зубами, стали переодеваться в сухое. Другая тройка тем временем готовилась уйти в воды Сиваша с новыми вешками. Они несли их на плечах, словно вязанки дров.

Всадники были в комсоставской красноармейской одежде. Один из них подъехал к переодевающимся махновцам.

— Зачем купаетесь? — не слезая с коня, с сильным латышским акцентом, добродушно спросил он.

— Рыбу ловим.

— Какая в этой соленой воде рыба? — поняв издёвку, нахмурился всадник.

— Селёдка! — серьезно ответил махновец, и добавил: — Малосольна.

— Зачем так глупо шутите? — рассердился всадник.

— Як умеем, так и шутим. А вы, дядя, извиняюсь, хто такой будете? — в свою очередь, спросил укутанный в конскую попону махновец.

— Это — командир Латышской дивизии Стуцка, — ответил за своего командира один из всадников.

— И что ему от нас надо? — недружелюбно спросил настырный махновец.

— Где ваш командир? Почему не начинаете форсирование?

— Якие-то вы все непонятлыви. От поймаем рыбку, зварым юшку[27] , повечеряем, а тогда уже можно буде и той… трошки пофорсировать.

Латыши перебросились несколькими фразами на своем языке. Затем один из них вплотную подъехал к отогревающимся повстанцам, зло сказал:

— Не имеете права так разговаривать с командиром дивизии. Где ваш командир?

И тут на берегу появился Каретников.

— Шо за люди? — обратился он к своим бойцам, затем оглядел всадников, спросил у них: — Хто такие?

— Командир Латышской дивизии Стуцка. Карл Стуцка.

— А я — командующий Повстанческой армией Семен Каретников.

— Махновцы? — спросил Стуцка.

— Шо, слово не нравится?

— Нет, почему же! Слово хорошее, дисциплина плохая. Почему не форсируете Сиваш? Срываете общее наступление.

Каретников извлек часы, поднял их за цепочку и покачал перед глазами Стуцки.

— Время не вышло. А вы шо, с инспекцией?

— Приданы вам для помощи.

— Пока, извиняюсь, помощи не просыв. Постараемся без чужой помощи.

— Почему «чужой»? Взять Крым — наше общее кровное дело.

— Ваше кровное дело там, на Балтике. А здесь — наше кровное дело.

— Не совсем вас понимаю, — растерянно сказал Стуцка. — Но по приказу комфронта товарища Фрунзе мы вместе с вами обязаны занять плацдарм на Литовском полуострове.

— Спорить не буду, приказу подчиняюсь. Но ваш интерес до Литовского полуострова мне не по душе. Вы там — литовцы, латыши — одна семья. У вас там своя земля, на нашу не претендуйте. Не уступим.

Стуцка улыбнулся простодушной речи махновского командарма:

— Обещаю, на Крым мы претендовать не будем.

…После разговора с Каретниковым, Стуцка отыскал Кольцова, рассказал ему об этом странном разговоре. Спросил у Кольцова, в чем тут дело?

Кольцов, не очень серьезно воспринявший разговор Каретникова о Крыме во время их недавнего «возлияния», сказал Стуцке:

— Не обращайте внимание. Сейчас, когда кончается война, все хотят что-то для себя выторговать. Кто — пару коней, кто — хорошую должность. А иные — клочок земли размером с Крым. Я так понимаю, все эти вопросы будут решаться не сегодня. Как это будет выглядеть с Крымом — не знаю.

Затем Стуцка ещё раз вернулся к Каретникову и раздражённо спросил:

— Почему не начинаете?

— Вода не согрелась, — язвительно ответил Каретников. Ему уже порядком надоел этот комдив, стремящийся перейти на тот берег Сиваша за спинами его бойцов.

— Неуместные шутки, — сказал Стуцка.

— Вы рветесь в Крым? Идить!

— Я прислан вам в помощь.

— Понадобится помощь, позову. У меня народ вже один раз купався. Без толку. Хочу теперь искупаться с толком, — флегматично объяснил Каретников. На самом деле он выжидал, когда слева и справа соседи пойдут через Сиваш. Крымский берег должен будет ответить им огнем.

Если напротив Строгановки и Владимировки засели белогвардейцы, они тоже обнаружат себя. Каретников предполагал, что после той неудачной переправы, белогвардейцы устроили им засаду.

Каретников был опытным командиром, многие годы проходившим рядом с Нестором Махно, участвовал с ним в боях и рейдах. Нестор Иванович постоянно учил своих командиров разумной осторожности, не ввязываться в бой, пока не прояснится вся картина и не вызреет определенный план. Он учил начинать бой не сразу всеми силами, а отдельными мелкими группами, чтобы противник не только обнаружил всего себя, но и приоткрыл свои намерения.

Выжидал Каретников и сейчас.

Вот справа раздались винтовочные выстрелы и короткими очередями заговорили пулеметы. Это начала переправляться через Сиваш и вступила в бой Пятнадцатая дивизия.

Затем вошел в воды Сиваша и Германович: вспыхнула стрельба и слева.

Противоположный берег напротив Строгановки долго молчал. А затем отозвался несколькими сиротливыми винтовочными выстрелами и смолк.