...опасность. Но не совсем, (неразборчиво) умрет. Мало времени. Теперь (неразборчиво). Пусть она умрет. Нет, нет так хорошо! Так хорошо в этом теле! Я чувствую! Здесь (неразборчиво). Лучше (неразборчиво), чем пустота. Я боюсь священника. Дай нам время. Бойся священника! Он (неразборчиво). Нет, не этот, а тот, который (неразборчиво). Он болен. Ах, эта кровь, почувствуй кровь, как она (поет?).

На этом месте Каррас спросил: «Кто ты?» и ответом было:

«Я никто, я никто».

Тогда Каррас спросил: «Это твое имя?» – "У меня нет имени. Я никто. Нас много. Дай нам жить. Дай нам согреться в теле. Не (неразборчиво) из тела в пустоту, в (неразборчиво). Оставь нас, оставь нас. Дай нам жить. Каррас. (Мэррин? Мэррин?)...

Он вновь и вновь перечитывал написанное. Его пугали эти слова, казалось, что здесь говорят несколько людей сразу. В конце концов от многократного перечитывания текст превратился в бессмысленный набор слов. Каррас отложил листок и закрыл лицо руками. Это не неизвестный язык. Писать слова наоборот не считалось сумасшествием, и такое явление часто встречалось, но говорить!

Переделывать произношение так, чтобы при проигрывании назад слова звучали фонетически верно. Это было не под силу даже чрезмерно возбужденному интеллекту. Может, это и есть ускоренное развитие подсознания, на которое ссылается Юнг? Нет. Здесь что-то другое...

Каррас подошел к полкам, отыскивая книгу Юнга «Психология и патология так называемых оккультных явлений», и нашел нужную страницу: «Отчет об эксперименте относительно автоматического написания слов». Субъект подсознательно отвечал на все вопросы анаграммами.

Анаграммы!

Он положил открытую книгу на стол, склонился над ней и прочитал часть отчета:

"3-й день.

– Что такое человек?

– ...

– Это анаграмма?

– Да.

– Сколько в ней слов?

– Пять.

– Какое первое слово?

– Смотри.

– Какое второе слово?

– И-и-и-и.

– Смотри? Я должен разгадать его сам?

– Попробуй.

Решение анаграммы субъектом было найдено:

(Жизнь в меньшей степени может.) Он сам был удивлен. Это доказывало, что в его мозгу существует интеллект совершенно от него независимый. Поэтому он продолжая задавать вопросы:

– Кто ты?

– Клелия.

– Ты женщина?

– Да.

– Ты жила на земле?

– Нет.

– Ты будешь жить?

– Да.

– Когда?

– Через шесть лет.

– Почему ты разговариваешь со мной?

– ...

Субъект расшифровал и эту анаграмму: ( Я Клелию чувствую.) 4-й день.

– Это я отвечаю на вопросы?

– Да.

– Клелия здесь?

– Нет.

– Тогда кто здесь?

– Никого.

– Клелия существует?

– Нет.

– Тогда с кем я разговаривал вчера?

– Ни с кем".

Каррас перестал читать. Покачал головой. Ничего сверхнормального здесь не было: просто неограниченные возможности интеллекта.

Он достал сигарету, потом снова сел и закурил: «Я никто. Нас много». Жутко. Откуда она могла это взять?

«Ни с кем».

Может быть, и Клелия появилась так же? Неожиданно возникающие личности?

«Мэррин ... Мэррин...» «Ах, эта кровь...» «Он болен»...

Утомленный взгляд Дэмьена упал на книгу «Сатана». Он вспомнил первые строки:

«Не дай дьяволу увести меня...».

Каррас выпустил дым, закрыл глаза и закашлялся. Горло саднило. Глаза слезились от дыма. Он встал, повесил на дверь табличку «Прошу не беспокоить», выключил свет, задернул занавески, сбросил ботинки и рухнул на кровать. В голове мелькали обрывки мыслей. Регана, Дэннингс, Киндерман. Что делать? Он должен помочь, но как? Поговорить с епископом, имея лишь то немногое, что у него есть? Нет, рано. Пока еще он не может отстаивать свою правоту до конца.

Каррас подумал о том, что неплохо было бы раздеться и забраться под одеяло. Но он слишком устал. Тяжесть событий давила на него, а он хотел быть свободным.

«...Дай нам жить!»

«Дай мне жить!» – ответил он на это. Тяжелый глубокий сон постепенно окутал его.

Дэмьен проснулся от телефонного звонка. Слабой рукой он потянулся к выключателю. Интересно, сколько сейчас времени? Он снял трубку. Звонила Шарон и просила его прийти прямо сейчас. Каррас снова почувствовал себя затравленным и измученным.

Он прошел в ванную, умылся холодной водой, натянул свитер и вышел из дома.

Было еще темно. Несколько кошек в испуге шарахнулись в разные стороны.

Шарон встретила его внизу. Она была в кофте и куталась в одеяло. Вид у нее был перепуганный.

– Извините, святой отец, – прошептала Шарон, – но я подумала, что вы должны это видеть.

– Что?

– Сейчас увидите. Только тише. Я не хочу будить Крис. – Она кивком пригласила Карраса следовать за ней.

Войдя в спальню Реганы, священник ощутил ледяной холод. Он нахмурился и недоуменно посмотрел на Шарон.

– Отопление включено на полную мощность, – прошептала она и взглянула на Регану, на страшные белки ее глаз, сверкающие при свете ночника. Казалось, Регана находится в бессознательном состоянии. Дыхание тяжелое, полная неподвижность. Трубка – на месте, сустаген медленно вливается через нос в горло ребенка. Шарон осторожно подошла к кровати, наклонилась и медленно расстегнула Регане воротник пижамы. Каррас с болью наблюдал за тем, как обнажается исхудалое тело девочки. По выступившим ребрам, казалось, можно было сосчитать остаток ее дней на этой земле.

Он почувствовал, что Шарон смотрит на него.

– Я не знаю, святой отец, может быть, это уже прекратилось, – прошептала она. – Но вы посмотрите на