— Давно бы так, — в упоении воскликнул Уильям. — Мы им шеи посворачиваем. Мы поднимем старого Пен-Сне из могилы. Гастингс на тропе войны.

Через несколько минут они, полные решимости, уже мчались к дому профессора Лазарела в Пасадине, сидя в «Осе» с каменными лицами, оба подозревая, что обращают на себя внимание: Уильям — с гордостью, а Эдвард — в ужасе от того, что его собственные глаза могут выдать их преступные намерения. Как ни странно, никто не попытался их остановить. Ни один осуждающий взгляд не был брошен в их сторону. В магазинчике армейских излишков ни одна живая душа не догадалась о том, что фонари трех шахтерских шлемов предназначены освещать канализационные подземелья в ходе преступной вылазки с целью разбойного нападения на частный дом и вызволения водяного человека из лап безумного хирурга. И когда около полудня трое искателей приключений спустились около Лос-Фелис по бетонному берегу реки Лос-Анджелес к мутной воде, приоткрыли огромную круглую железную дверь, похожую на морду ухмыляющегося кота, и проскользнули в уходящий вниз тоннель, никто их не видел, кроме водителей полудюжины контейнеровозов на автостраде, направляющихся из Бей-керфилда в Сагус или Сан-Франциско и принявших троицу в шлемах за муниципальных рабочих.

— Что я хочу знать, так это почему мы начали так далеко от Пэтчен, черт побери. Экономия движений — вот мой стиль, а сейчас мы бредем черт знает где и зачем. Мы могли бы снова без хлопот припарковаться у Расти.

Лазарел сдвинул на макушку шахтерский шлем, который все время съезжал ему на глаза. На дне трубы под ногами хлюпала подозрительная жижа, но, к счастью, проход был достаточно широк, и самые глубокие места удавалось обходить стороной.

— Если не ошибаюсь, — отозвался Уильям, целеустремленно вышагивавший во главе процессии, — этот тоннель ведет точно к подножию холмов, ровный как луч. Здесь должно быть с сотню выходов на поверхность. Неподалеку от Брэнд я заметил несколько коридоров, которых не нашел на карте. Там есть кое-что — тоненькие пунктиры, наподобие линий уровня на топографических картах, уводящие в разных направлениях. Очень странные, на мой взгляд, и я решил заодно проверить их.

— У нас нет времени глазеть по сторонам, — яростно зашипел Лазарел. — Сейчас нужно действовать, а не заниматься осмотром достопримечательностей.

Он хотел сказать что-то еще, но фонарь на его шлеме погас, и он остался в темноте. Впереди, каждый в своем световом пятне, от него уходили Уильям и Эдвард.

— Подождите! — раздраженно крикнул им в спины Лазарел, стаскивая с головы проклятый шлем. Перевернув головной убор, он принялся трясти и дергать пару проводков, идущих к лампочке от батареи. Фонарик мигнул и сразу же снова погас. На секунду, однако, он высветил в перпендикулярном, заворачивающем в темноту коридоре на полу невероятно огромную переливчатую розово-зеленую змею, которая зизагами ускользала восвояси, в недра Земли. Все замерли. Существо исчезло во мраке, словно на него с потолка упала завеса. Как только хвост змеи исчез, фонарик Лазарела вспыхнул и дальше светил ровно.

— Боже мой, — простонал Уильям, шумно переводя дух. — Вот бы проследить за ней. Могу на что угодно поспорить, что это один из обитателей подземных морей капитана Пен-Сне.

— В другой раз, — ответил Эдвард, который никогда не питал особой симпатии к змеям. Не дожидаясь своих спутников, он зашагал вперед; остальные потянулись следом.

— Сейчас мы прямо перед домом Сквайрса, — сообщил по прошествии некоторого времени Уильям, указывая рукой на темный круг под потолком, оттуда пробивались два цилиндрика солнечного света. — Я много времени провел здесь — все писал записки. К вечеру уровень вод поднялся, и я делал из бумаги кораблики и отправлял их в плавание на север. Когда-нибудь, когда мы покончим со всем этим, я сложу огромный корабль из вощеной бумаги и отправлюсь на нем на закат. Я почему-то думаю — почти уверен, — что когда я наконец отправлюсь на темное дно, то окажусь… — Уильям замолчал, вероятно, не зная, как выразить свои чувства словами.

— Где? — спросил его Эдвард.

— В воде, — ответил Лазарел, которого не коснулась магия бумажных корабликов. — В состоянии погруженности под воду. Так мой отец обычно говорил. «Где вы родились?» — спрашивали его. «В роддоме. В состоянии обнаженности», — отвечал он. Ха-ха! Я хорошо это запомнил. До сих пор без смеха вспоминать не могу.

Уильям сверкнул своим фонарем в сторону Лазарела, раздраженный потоком вдохновенных воспоминаний детства своего друга, которыми тот так быстро оттеснил его кораблик из вощеной бумаги на второй план.

— Где-то среди лесов и полей, — сказал Уильям Эдварду. — Вот только под водой все это будет голубого или аквамаринового цвета. Такие мысли приходят порой в голову, когда берешься перечитывать «Морских детей» и представляешь себе морских коньков и осьминогов, наигрывающих на виолончелях и флейтах, из которых поднимаются вверх пузыри, покачивающие мой кораблик из стороны в сторону, и лопаются, натыкаясь на риф из розового коралла.

Эдвард кивнул.

— Я понимаю тебя.

— Послушайте, — вклинился в разговор Лазарел, опять сражающийся с фонариком и все еще охваченный воспоминаниями об отцовском остроумии. — У него была еще одна коронная шутка. Он каждый день ее повторял за завтраком. «Не хотите ли отведать дудца-с?» — спрашивал он просто так, знаете, ни к кому конкретно не обращаясь. А потом, будто бы другим голосом, сам себе отвечал. «Дудца-с? Нет, я еще не пил кофейку-с!» — и хохотал так, что стены тряслись.

Лазарел улыбнулся своим мыслям.

— Конечно, никаких дудцов мы не ели. Я даже не знаю, что это такое. Отец обычно показывал при этом на что-нибудь: на солонку или стакан молока — все равно на что. И смеялся до истерики.

Он усмехнулся себе под нос и потряс головой. Внезапно его фонарик снова погас.

— Проклятье! — тихо ругнулся он и сорвал с головы шлем. Под его руками фонарик на шлеме то вспыхивал, то опять гас.

— Пора, — сказал Эдвард, чей интерес к главной цели их плана — похищению — быстро увядал. — Действуем как договорились. Сейчас идем вверх до Пэтчен и посмотрим там, что и как.

Уильям выудил из кармана карту Пен-Сне и сверился с вычерченной на ней синей линией, обозначающей их маршрут. Все двинулись вперед, отсчитывая про себя шаги, и через пять минут остановились под одним из люков, через который было решено произвести разведку.

— Как я выгляжу? — спросил Лазарел, отчищая рукавом опознавательный знак на груди своей защитно-зеленой куртки. На значке было написано: «Южнокалифорнийская газовая компания». Сняв шлем, он передал его Эдварду.

— Я вылезу, посмотрю, как там снаружи, и просигналю вам — либо все чисто, либо есть опасность.

— Не нравится мне этот маскарад, — сказал Эдвард, — эти костюмы газовщиков. Одно дело надевать их, когда делаешь вид, что ищешь утечку газа, а другое, когда выскакиваешь из канализационного люка, как чертик из табакерки.

— Всем до лампочки, — заявил Лазарел, взмахивая рукой, чтобы показать, какова степень общей невнимательности. — Униформа — великое дело. И еще вот эта связка ключей на поясе. Дайте мне формуляр, и я перепишу весь мир.

Эдвард, так и не убежденный, пожал плечами. С полминуты они прислушивались к шелесту колес над головой и рыку автомобиля, проехавшего по Пэтчен. После уже ничего не было слышно, кроме криков детей, вероятно играющих в мяч. Общими усилиями крышку люка сдвинули, в колодец ворвался режущий глаза дневной свет, и Лазарел выбрался наружу. Люк снова закрылся, и Эдвард с Уильямом остались в темноте, подсвеченной показавшимися неожиданно тусклыми нашлемными фонарями.

Они немного постояли молча, дожидаясь сигнала от Лазарела. Темнота вокруг стала медленно рассеиваться. Внезапно Уильям пригнулся, направив свой фонарь куда-то в глубь тоннеля. Потом указал рукой на потолок.

— Смотри, вон там.

Эдвард обернулся, но не увидел ничего.