— Мы нашли самого капитана, — мрачно ответил Эдвард. — Но Фростикос добрался до него сразу после нас. Так нам кажется.

Эдвард рассказал о встрече с Пен-Сне, стараясь передавать разговор дословно, в надежде на то, что Уильям, с его врожденным нюхом и интуицией, сумеет найти какой-то смысл в таинственных заявлениях капитана об Игнасе де Винтере и бессмертном карпе. Уильям покачал головой.

— Так вы нашли книгу? — Эдвард кивнул.

— Да. Эта книга обошлась нам в шестьдесят долларов и стоила Пен-Сне жизни.

— И мы можем воспользоваться ею! — воскликнул Лазарел. — Мы похитим Гила и легко уйдем от погони. Проберемся в дом Фростикоса, перенесем Гила к ближайшему канализационному люку — и через полчаса уже будем дома.

В машине наступило молчание. Эдвард колебался, так как чувствовал всю отчаянность таких прожектов. Разбить окно в доме Фростикоса уже было для него достаточно дерзкой выходкой; собственная логика Лазарела говорила против поспешных действий. Что они скажут властям, когда их поймают, когда над их головами засвистят пули, когда у них спросят, почему они посчитали возможным врываться в жилище врача такой высокой репутации?

Воодушевленный собственной недавно одержанной победой, Уильям, однако, имел иное мнение.

— Мы не станем отсиживаться, — заговорил он, развивая план Лазарела. — Начнем завтра. Даже если они и собрались увезти Гила отсюда, все равно до завтра им не успеть. Они решат, что я заявился домой и теперь у вас болит голова только обо мне. Что я вас по рукам и ногам связал. Кроме того, они вряд ли сочтут, что у нас хватит отваги для такой вылазки. Ту же самую ошибку они допустили и в лечебнице. Думали, что я слабак. Чокнутый. Рохля. Решили, что сломили мой дух. Черви. Но со мной им не совладать. Мужчина должен отвечать ударом на удар, Боже мой, и черт с ними, с последствиями!

Уильям подался вперед, дрожа от возбуждения.

— Конечно, разделаться с ними со всеми мне пока не по зубам, но я все равно здорово им насолил, верно?

Я пробрался в кабинет Фростикоса, копался в его книгах и бумагах и ушел невредимым. После я ускользнул из-под самого их носа и исчез под землей, а в канализации меня ищи-свищи — кишка у них тонка. А теперь подумайте, на что мы способны все вместе! Все мы. Что они, с их глупыми планами, такое против нас? Старый гомик, который гоняется за мальчиками в грузовичке мороженщика, и безумец в белом халате, пораженный манией величия и способный думать только о том, как отправить Землю в тартарары? Если мы не сможем с ним разделаться, грош нам цена. Вот.

— И я тоже так думаю! — выкрикнул Лазарел. — Завтра же и начнем. Что скажешь, Эдвард?

Эдвард, захваченный волной энтузиазма, согласно кивнул. Сейчас не время было становиться слабым звеном.

На следующее утро в девять часов Эдвард позвонил в лечебницу. Да, доктор на месте. Он рад будет поговорить с мистером Сент-Ивсом. Не слыхал ли мистер Сент-Ивс случайно что-либо об Уильяме? Нет, он ничего не слышал. Уильям, так считал Эдвард, на этот раз бежал далеко. Может быть, в Сан-Франциско. Может быть, и еще дальше на север — в округ Гумбольдт, где он недолго жил до женитьбы. Одно время он поговаривал о том, чтобы вернуться туда. Говорил о зелени и полях. Эти леса изумрудного цвета, обычно в таких случаях повторял он, напоминают мне стены страны Оз. Это ностальгия, Эдвард уверен. Хотя сам он начал бы поиски Уильяма с Юрики.

Доктора Фростикоса не особенно интересовало, с чего начал бы Эдвард. Его шурин, заявил он, представляет опасность как для себя самого, так и для окружающих. Он жестоко избил ни в чем не повинного человека, а другому повредил ногу. Власти скоро будут поставлены в известность.

— Было бы лучше, — медленно произнес Эдвард, — власти в известность не ставить.

— Это не представляется возможным, — ровным голосом ответил Фростикос.

— В таком случае, возможно, власти следует поставить в известность и кое о чем другом. Возможно, власти проявят интерес к некоему герметическому металлическому сундуку и китайцу по имени Хан Кой.

Эдвард сделал паузу с тем, чтобы его слова возымели действие. На другом конце линии молчали.

— Возможно, что власти также заинтересует смерть капитана Г. Фрэнка Пен-Сне. Нам многое об этом известно. Очень многое.

В трубке продолжали молчать. Внезапно в душе Эдварда зародилось сомнение. Он прислушался, но не смог расслышать ничего, кроме далекого дыхания. Неожиданно тишину на линии разорвал безумный и издевательский смех, странно далекий, своими перепадами переплетающийся с загадочным дыханием. Потом снова наступила тишина.

— Если вы хотя бы отдаленно догадывались, кто я такой, — медленно проговорил Фростикос, — вы бы уже сами давно держали путь на север.

Эдвард попытался изобразить смех — издал слабое «ха, ха, ха», совершенно не впечатляющее. Лучше бы он этого не делал. Затем он сказал, что Фростикосу самому стоит подумать о том, чтобы покинуть город, но его перебили.

— Мальчик в сундуке — несчастная жертва неумелой руки. Мой помощник, с которым мы давно расстались, был не так ловок со скальпелем, как я. Но Гилу повезет больше, чем его дяде. Он очень многообещающий юноша. Тем не менее должен заметить, что Реджинальд не стал полным провалом — он по сию пору жив, обитает в аквариуме. Однако все, кто его видит, считают его подделкой. Их смущает сама невероятность существования подобного организма. Они представить себе не могут нечто настолько — как бы это сказать — гротескное. Хан Кой собирался получить от Реджинальда потомство, от него и гигантского трехцветного карпа. Любопытно было бы взглянуть на их мальков, не правда ли?

У Эдварда перехватило дыхание. Все слова неожиданно улетучились из его головы. Ему страшно хотелось кричать, как-нибудь оскорбить Фростикоса, смутить его, сбить ненавистную спесь, но нужные слова не находились.

— Мой вам совет, — спокойно закончил врач, — мистеру Гастингсу живым лучше не попадаться.

С этими словами он дал отбой.

— Ты задал ему перца? — спросил Уильям.

— Не знаю.

Эдвард взял в руку свою чашку и бездумно вылил остатки кофе на разделочный столик, после чего спокойно поставил чашку в коричневую лужицу, из которой по направлению к раковине уже бежал веселый тонкий ручеек.

— Его непросто достать, — отозвался Уильям, устало откидываясь на стуле. — А что он сказал по поводу округа Гумбольдт?

— Даже не клюнул. Не поверил ни единому слову. С первых же его слов я понял, что он знает о том, что ты стоишь рядом.

— Он что-нибудь говорил о том, что у него прошлой ночью разбили окно?

— Нет, — ответил Эдвард, — ничего.

— Ага! — Уильям хватил себя кулаком по раскрытой ладони. — Тут-то мы его и поймаем. Проделками с Реджинальдом Пичем Фростикоса уже не пронять — уж очень давно это было. Но Гил — дело другое. Здесь-то он затрясется от страха, будь спокоен. Начнем сегодня. Сейчас Фростикос в лечебнице — и мы наносим удар.

— Что? — удивился Эдвард. — Прямо сейчас?

— Конечно. Джим в школе и не увяжется за нами. Захватим с собой Рассела и через час уже будем в канализации. Нужно заглянуть в магазин армейских излишков на Брэнд и купить каждому по шахтерскому шлему с фонариком.

— Ну не знаю, — отозвался Эдвард, качая головой. — По-моему, было бы лучше, если бы ты на несколько дней залег на дно, пока все не утрясется.

Уильям презрительно на него посмотрел.

— Залечь на дно, говоришь? Для чего? Машина из лечебницы будет у дверей нашего дома еще до полудня. И где ты предлагаешь мне залечь? В каком-нибудь отеле? Для меня есть теперь одно место — канализация. Лучше не найти. И я хочу выручить Гила. Так ты идешь со мной или нет?

— Иду, — покорно ответил Эдвард. — Звони Лазарелу. Скажи, что мы подхватим его через десять минут. Его тебе уговаривать не придется.