доме стояла звенящая тишина.

– Похоже, Хэма нет дома. Келли сняла перчатки и жакет.

– Располагайтесь поудобнее. Можете разжечь камин. А я пойду принесу нам чего-нибудь выпить. По- моему, кувшин старого Найта все еще стоит в кладовой.

Гаррисон с удивлением смотрел на нее.

– А где же Хэм?

– В Клинтоне, вместе с Уолтом. Поехали на грузовике купить корм для скота.

– Но… тогда… что же мы здесь делаем? Я не понимаю… Голос его прервался. Келли подошла ближе, обняла его за шею. Заговорила мягким, расслабленным голосом. Впрочем, он все понял еще до того, как она заговорила.

– Я решила, тебе хочется побыть со мной наедине. Прошло два года, с тех пор как мы…

Он закрыл ей рот поцелуем.

Они занимались любовью на медвежьей шкуре перед камином. На шкуре того медведя, которого Сайрус Найт застрелил в каменоломне в 1875 году. Потом лежали, сплетясь в тесном объятии, накрывшись этой шкурой. Уэйн покрывал поцелуями ее шею.

– Хорошая женщина – как хорошее вино. Чем старше, тем лучше.

– Какова же я буду в пятьдесят лет?

Он рассмеялся.

– Хорошо, что меня уже не будет рядом, чтобы проверить.

– Ну, ты не так стар, любовь моя.

– По возрасту я тебе в отцы гожусь.

– Когда я вышла замуж за Натаниэля, он был гораздо старше.

Он провел рукой вниз по ее спине, обхватил огромной ладонью ягодицы.

– Знаешь, в Уитли я даже мечтать не мог о том, что мы окажемся здесь, вот так. Ты так разозлилась на меня из-за этого моста.

– Это был момент слабости. «Ярость никогда не приводит ни к чему хорошему. Она лишь отдает нас во власть наших врагов».

Рука, ласкавшая ее, остановилась. Он насторожился.

– Я не очень-то силен в Шекспире, но, думаю, на обычном языке это означает, что мухи охотнее летят на мед, чем на уксус. Ты меня для этого сюда привезла, Келли? Ловить мух?

Келли внимательно изучала его сквозь опущенные ресницы. От любви тело ее расслабилось. Ум, однако, оставался ясным и цепким. Ее мозг никогда не расслаблялся.

– Ты считаешь, что я использую то, что вы, мужчины, называете женскими уловками, чтобы добиться своего, чтобы повлиять на тебя? О, глупый, глупый Уэйн! Я слишком ценю тебя как мужчину и уважаю, как политика, чтобы всерьез поверить, что такие уловки могут тебя поколебать. Даже если бы я и привыкла действовать такими методами.

– Прости. Мне не следовало так говорить.

Она приподнялась на локте, нависла над ним. От горячей податливой любовницы, уступившей его желаниям, не осталось и следа. Да и кто из них кому уступил? Ответ не заставил себя ждать. Келли властно обхватила его подбородок двумя пальцами.

– Уэйн, ты станешь моей главной поддержкой среди законодателей. Ты имеешь на них влияние. Ты именно та сила, опираясь на которую я смогу бросить вызов губернатору Рузвельту. Ты поможешь мне сохранить мост.

Он попытался было встать, но она толкнула его назад.

– Келли, будь же благоразумна. Ты ведь сказала, что понимаешь мое положение. Я не собираюсь сражаться с Рузвельтом из-за такой мелочи, как твой дурацкий мост.

Она нанесла смертельный удар с такой же невинной и очаровательной небрежностью, с какой предложила ему лечь с ней в постель.

– Значит, придется пересмотреть свою позицию, Уэйн. С того самого дня, как это произошло, меня не оставляло любопытство. Ты сам отвез Эвелин Харди в клинику? Наверное, все-таки нет. Ты слишком осторожен. Зачем было так рисковать?

Удар попал в цель, она это видела. Кровь отхлынула от лица Узйна.

– О чем ты, черт побери? Я не знаю никакой Эвелин Харди! Протест его выглядел таким слабым, что мог бы вызвать жалость, но только не у Келли.

– «Всегда твоя, Эвелин», – процитировала она.

Гаррисон буквально разваливался на части. Ее это зрелище невероятно возбуждало.

– Господи! – прохрипел он. – Письмо! Его принесли к тебе в номер… Теперь я вспомнил. Ты… ты вскрыла мое письмо!

– Не надо так пугаться, Уэйн. Твоя тайна умрет вместе со мной.

– Ты чудовище! Я всегда думал, что слухи о тебе сильно преувеличены. Мне казалось, что волевые личности вроде нас с тобой иногда могут позволить себе проявлять некоторую жестокость, когда какие-то люди или обстоятельства встают на нашем пути. Но это!.. Это просто неслыханно, Келли! Опуститься до