– Я всегда говорю правду.

– Неужели? А как ты добилась того, что я согласился принять это назначение? Разве это честно? Ты только послушай, Хэм. Я спросил ее, что она хочет в подарок к Рождеству. Она ответила с обычным своим загадочным видом, что это будет мое последнее Рождество в Уитли, перед тем как на меня наденут военную форму, поэтому подарок должен быть особенный. Я с этим согласился. И тогда она вынудила меня дать ей честное слово, что я выполню одну ее просьбу. Я дал ей слово. Ты, конечно, догадываешься, в чем состояла просьба. А вот я, дурак, сразу не догадался.

– Просьба заключалась в том, чтобы ты согласился принять назначение в Уэст-Пойнт? Нат, честный человек не обязан выполнять обещание, которое его вынудили дать обманным путем. Твоя мать произносит праведные речи о долге, об ответственности. Я все это с ней проходил. Так вот я скажу тебе, в чем состоит твой первейший долг. Он перед самим собой. Пошли это назначение к чертям, и запишись на службу. Ты-то ведь этого хочешь, не так ли?

– Да.

Келли отвернулась от сына. Сложила руки на груди. Голос ее зазвучал ровно и спокойно. Затишье перед бурей.

– Ты, разумеется, не можешь понять, чего он добивается, Нат. Тебе не понять его скрытых мотивов. Он ведь подводит тебя к тому, чтобы ты распорядился своей жизнью так же, как и он. Сбежал из дома.

– Ты не права, Келли. Я говорил с Натом на эту тему, кое-что ему рассказал. Например, рассказал, что сбежал для того, чтобы обрести самого себя, и ему надо бежать из этого дома, бежать от тебя, чтобы спастись. Не дай поймать себя в ловушку, парень. Беги, пока не поздно.

– Ты ему «кое-что» рассказал? – Ирония, прозвучавшая в ее голосе, показывала, что Келли решилась на крайность. Сейчас она пустит в ход самое страшное оружие, которое окончательно уничтожит Хэма. – Он тебя обманул, сынок. Хэм Нат сбежал из Найтсвилла, потому что не мог больше видеть нас с тобой.

Нат растерялся.

– Что ты такое говоришь?

– Он нас обоих презирает, Нат. Смотри, как все сходится. Он ведь и моряк, хотя и не такой древний, как у Кольриджа.[15] Носит на шее ярмо – мы с тобой отягощаем его совесть.

Нат обернулся к Хэму.

– Она спятила? Ты что-нибудь понимаешь в этой галиматье?

Хэм молчал, с любопытством глядя на нее.

– Галиматья, говоришь? Ну же, Хэм! – подначивала Келли. – Ты ему «кое-что» рассказал? Расскажи теперь все до конца. Видишь, сынок, у него язык отнялся. Помнишь, ребенком ты обожал своего старшего брата? Бегал за ним повсюду и никак не мог догнать: он все время убегал от тебя.

У Ната голова шла кругом. Он потер глаза. Да, он помнил, как часто его обижало невнимание Хэма. Он тряхнул головой, чтобы мысли прояснились, взглянул на Хэма. Тот сидел молча, не пытаясь отвечать на ее обвинения.

– Хэм, почему ты молчишь?

– Потому что ему нечего сказать. Твоему отцу нечего сказать. Он не может опровергнуть мои слова.

– Моему… что?! Моему отцу?! Я, наверное, с ума схожу. Ты назвала Хэма моим отцом?

Он засмеялся нервным смехом, на грани истерики.

– Да. Хэм тебе не брат. Он твой отец. – Келли с наслаждением выделила каждое слово, будто смакуя. – Этот эталон добродетели, перед которым ты преклоняешься, каждое слово которого воспринимаешь как высший образец человеческой мудрости, этот человек чести, будучи на два года моложе, чем ты сейчас, умирал от страсти к жене своего отца. День за днем, ночь за ночью, неделю за неделей, пока сила его страсти, в конце концов, не сломила мое сопротивление. Да, он меня соблазнил! Я спала с ним, в то время как его отец работал в поле или храпел в своей постели. – Глаза ее бешено сверкнули. – Так я зачала тебя, сын. С Хэмом, не с его отцом Натаниэлем. Ты сын Хэма.

Нат с отвращением отшатнулся от нее, чувствуя тошноту. Он едва мог говорить, горло перехватывало от бури чувств, с которыми он не мог справиться.

– Господи! Да ты настоящее исчадие ада, если говоришь такое! Я всегда знал, что ты не остановишься ни перед чем, чтобы добиться своего. Железо будешь гнуть, если очень захочешь. Я могу простить тебе все грехи, бесконечный обман, твою лживость и вероломство. Ты все равно дорога мне, мама. Но на этот раз ты зашла слишком далеко. Что за чудовищная ложь! – Он застонал. – Мама, как ты можешь! – Он перевел взгляд на Хэма. – Хэм… Хэм! Она сама не знает, что говорит. Она просто помешалась от страха, что я ее покину. Хэм?..

Он жаждал опровержения материнским словам. Искал его в выражении лица Хэма, ждал его возражений.

– Это правда, Нат. Я твой отец. Хотя это еще вопрос, кто кого соблазнил. Но в данном случае он не имеет большого значения. – Он встал. – И как отец, я говорю тебе: беги от нее. Скажи спасибо своей матери. Это благодаря ей я вернулся в Найтсвилл, чтобы выполнить свои обязанности.

– Будь ты проклят! Будь ты проклят! – Не помня себя от ярости, Келли бросилась к Нату, вцепилась в его рукав. – Видишь?! Теперь ты видишь, что он собой представляет. Он все признал! Что ты скажешь о человеке, который прелюбодействует с женой своего отца?! Каким ничтожеством надо быть!

Нат взглянул на нее, опустив глаза. Он смотрел на нее сверху вниз. Келли съежилась от ненависти и отвращения, которые прочла в глазах сына. Он заговорил замогильным шепотом:

– Значит, он ничтожество?.. А как насчет тебя, мама? Мама! – Он стряхнул с себя ее руки, с брезгливостью, как стряхивают гадкое насекомое.

– Нат! Подожди! – Она снова потянулась к нему.