– Ну, надеюсь, вы готовы?

– Я уже думала, не случилось ли с вами чего-нибудь! – воскликнула мисс Офелия. – А готова я была час тому назад.

– Вот и молодец! – сказал Сен-Клер. – Ну-с, коляску я нанял, толпа схлынула, и теперь можно без всякой толкотни, чинно и мирно, сойти на берег. Берите вещи, – добавил он, обращаясь к стоявшему сзади вознице.

– Я послежу за ним, – сказала мисс Офелия.

– Ну что вы, кузина, зачем?

– Хорошо, тогда я сама понесу вот это, это и это. – И мисс Офелия отставила в сторону три картонки и маленький саквояж.

– Дорогая моя, бросьте свои вермонтские привычки! Не забывайте, где мы находимся. Если вы так нагрузитесь, вас примут за горничную. Не беспокойтесь за свои вещи, их снесут осторожно, как стекло.

Мисс Офелия бросила отчаянный взгляд на кузена и успокоилась только в коляске, убедившись, что все ее сокровища в целости и сохранности.

– А где Том? – спросила Ева.

– Он на козлах, крошка. Я преподнесу его маме в виде искупительной жертвы за того пьяного бездельника, который опрокинул ее экипаж.

– Том будет прекрасным кучером! – воскликнула Ева. – Он не напьется, я знаю.

Коляска подъехала к старинному особняку, выстроенному в том причудливом стиле – полуиспанском, полуфранцузском, – образцы которого встречаются в некоторых кварталах Нового Орлеана. Со всех четырех сторон его опоясывали галереи на тонких колоннах, украшенных мавританским орнаментом. За аркой ворот открывался внутренний двор с фонтаном посредине. Серебристые струи высоко взлетали в воздух и брызгами падали в мраморный бассейн, окаймленный бордюром из душистых фиалок. В кристально чистой воде, сверкая, словно бриллианты, сновали золотые и серебряные рыбки. Вокруг фонтана шла дорожка, затейливо выложенная галькой, за ней расстилался зеленый бархат газона, и все это замыкалось широкой подъездной дорогой. Два развесистых апельсиновых дерева в полном цвету бросали на двор густую тень. Огромные гранаты с глянцевитой листвой и пылающими огнем цветами, темнолистый арабский жасмин, весь усыпанный белыми звездочками, герань, кусты роз, сгибающиеся под своей пышной тяжестью, пряная, как лимон, вербена – все цвело и благоухало, а таинственное алоэ, с мясистыми листьями, словно древний чародей, величаво покоилось среди мимолетной красы своих соседей.

Когда коляска въехала во двор, Ева, сама не своя от восторга, стала рваться на свободу, точно птичка из клетки.

– Вот он, мой милый, родной дом! Тетушка, посмотрите, как здесь хорошо! – говорила она мисс Офелии. – Правда, хорошо?

– Да, очень красиво, – сказала та, выходя из коляски, – хотя на мой вкус в этой красоте есть что-то варварское.

Вещи внесли в дом, с возницей расплатились. Навстречу хозяину высыпала толпа слуг всех возрастов. Впереди стоял разодетый по последней моде молодой мулат. Этот важный франт изящно помахивал надушенным батистовым платком, стараясь осадить негров на дальний конец веранды.

– Назад! Назад! Мне стыдно за вас! – покрикивал он. – Хозяин только ступил под сень родного дома, а вы мешаете ему насладиться встречей с близкими!

Все попятились, пристыженные этой пышной речью, и столпились в углу веранды, на почтительном расстоянии от Сен-Клера – все, кроме двух рослых негров, которые взялись за чемоданы и сундуки.

Отпустив экипаж, Сен-Клер никого перед собой не увидел, кроме изящно раскланивающегося мулата в белых брюках и в атласном жилете с пропущенной по нему цепочкой от часов.

– Это ты, Адольф? – сказал он, протягивая ему руку. – Ну, как поживаешь, дружище?

И Адольф разразился приветственной речью, каждое слово которой обдумывалось им в течение последних двух недель.

– Хорошо, хорошо, Адольф, ты молодец, – сказал Сен-Клер своим обычным небрежно-шутливым тоном. – Позаботься о багаже, а я сейчас выйду к людям. – И с этими словами он подвел мисс Офелию к парадной гостиной, выходившей на веранду.

Тем временем Ева птичкой порхнула мимо них в соседний маленький будуар.

Темноглазая, с болезненным цветом лица женщина приподнялась на кушетке навстречу ей.

– Мама! – радостно крикнула Ева и бросилась обнимать ее.

– Осторожней, дитя мое! Довольно, не то у меня опять разболится голова, – сказала мать, томно целуя девочку.

Вошедший следом за Евой Сен-Клер обнял жену и представил ей свою кузину. Мари с любопытством посмотрела на мисс Офелию и приветствовала ее учтиво, но столь же томно. А у дверей будуара уже толпились слуги, и впереди всех стояла почтенная пожилая мулатка, дрожавшая от радости и нетерпения.

– Вот и няня! – крикнула Ева, с разбегу бросаясь ей на шею, и принялась целовать ее.

Эта женщина не стала останавливать девочку, ссылаясь на головную боль; напротив, она прижимала ее к груди, смеялась и плакала от счастья. Ева перелетала из одних объятий в другие, жала протянутые ей руки, со всеми целовалась.

– Гм! – сказала мисс Офелия. – Оказывается, здесь, на Юге, дети способны на такое, о чем я и помыслить бы не могла.

– Что вас так удивило? – осведомился Сен-Клер.

– Одно дело – гуманное, справедливое отношение, но целоваться…