— Ладно, — согласился он.

— Джек, а у них есть камни наподобие наших?

Он покачал головой.

— Не думаю.

— Что если от нас требуется их туда передать?

— Каким образом? Они там — мы здесь. — Он откинул голову, затем посмотрел на большую коробку, помеченную надписью «ВАЛЬЯДЛД, 1898». — Какого рода книги собирает Бидвелл?

— Любого.

Джек отогнул картонные клапаны и достал какой-то пыльный томик. Корешок потрескался, на пальцы просыпалась труха от старой кожи. Надпись золотыми тиснеными буквами по-прежнему не имела никакого смысла.

— Издательство «Белиберда», — сказал он. — Похоже, камни еще не довели работу до конца.

— Многие книги раньше выглядели ничуть не лучше. Впрочем, Бидвелл знает свое дело.

— Велика разница…

Джек хотел вернуть книгу на место, как что-то дернулось в руке — едва уловимый щипок за скрытый нерв, — и он перелистнул книгу к середине. Из моря тарабарщины вдруг вынырнул параграф, который он с трудом, но смог прочесть.

Джинни внимательно наблюдала за ним: лицо юноши залила краска, словно он нагишом оказался на улице. Джек медленно, сосредоточенно переворачивал страницы. Больше ничего в книге не имело смысла.

— Что-то случилось? — спросила Джинни.

Он показал ей страницу. Она прочла строчки, и у нее отвисла челюсть, как у ребенка, только что увидевшего привидение.

— Все книги разные, — сказала девушка, помолчав. — Меня в них нет.

— Ты смотрела? — уточнил Джек.

Она помотала головой.

— Не было времени.

СЛИВНОЙ КАНАЛ ТЕНЕБР

Патун привык жить в постоянном междусветье внешних оконечностей старых сливных каналов. Он редко поднимался в Кальпу и довольствовался исполнением своих обязанностей на широких равнинах, вдалеке от сияния света бодрствования, заливавшего Ярусы, — за вечную суету он про себя именовал их по старинке: грачовник.

Патун тренировал путепроходцев еще с той поры, когда ярусного племени не было и в помине. Высокий, сухопарый, со много повидавшим коричневым лицом, он шел по сухому дну канала, посматривая по сторонам серебристыми от настороженности глазами. Кальпа умирала: это длилось потихоньку с момента его собственного создания. Сейчас, похоже, процесс подходил к концу.

Свет бодрствования бросал перемежающиеся отблески на неботолок. Красные кольца пульсировали и мерцали вокруг трещин и язв, оставленных последним вторжением, которое прорвалось сквозь нижние уровни первого биона — непосредственно над его головой, — едва не унеся их всех.

Он завершил двадцатимильный путь по каналу от лагеря, выйдя к точке рандеву между первым и вторым островами, где и стал поджидать бурых смотрителей, спускавшихся с полубессознательным грузом.

На сей раз вместо обычных двадцати смотрители вызволили всего девятерых.

— Огромные разрушения, — доложил старший смотритель. — Большие потери. Вероятно, это последняя партия.

Доставленная молодежь тихо постанывала в изнеможении под сенью карликовых канальных деревьев. Смотрители снялись с места и улетели, а Патун стал проверять новоприбывших: приподнимал им головы, цветочным пальцем выщупывал жизненные показатели… Выяснилось, что все они пригодны: смотрители никогда не приносили раненых или немощных.

Каждого, кто приходил в себя, он поднимал на ноги, напевая успокоительные песенки креш-яслей. К этому времени, миновав каналы и песчаную отмель, подошла и группа его помощников. Уставшие, имеющие куда меньший опыт работы, молодые Ремонтники все же заботились о рекрутах с завидным терпением. Вскоре Патун выстроил походную шеренгу и направил ее к темной внешней стене, где со времен создания Ярусов располагался учебный лагерь — слишком долгий срок, даже по меркам Патуна.

Шесть самцов и три самки. Он поглядывал на ошеломленную молодежь и, как обычно, испытывал к ним и зависть и жалость одновременно — их было мало, они слабы, дезориентированы… И вечный вопрос: что доведется им увидеть в походе?

В путепроходцы отбирали только молодых представителей племени — тех, кого растили из первородной вещественной массы и воспитывали на Ярусах, — наделенных лучшими инстинктами, часть из которых полностью пробудится только в Хаосе. Что касается самого Патуна, то эта его версия никогда не выбиралась за внешний контур Средиземья. Если данная девятка и впрямь образует последнюю походную группу, есть шансы, что ему никогда не узнать всей правды о Хаосе и Тифоне.

Он разместил рекрутов по палаткам и убедился, что всего в достатке. Вскоре они погрузились в крепкий сон.

Помощники разбили бивуак неподалеку, на равном расстоянии от палаток новобранцев и одиночного тента Патуна. К старшему наставнику они относились с подчеркнутым пиететом, но вместе с тем считали его старым чудаком. В конце концов, в чем смысл всего этого предприятия?

Возможно, смысла никакого нет. Никто из прежних Патунов, ушедших в Хаос в нарушение запретов Астианакса, не вернулся с рассказом о совершенных открытиях. Как и любой из путепроходцев.

РАЗБИТАЯ БАШНЯ

Итак, согласно предписанию, живой представитель ярусного племени, взращенный в креш-яслях из первородной материи, доставлен в распоряжение Библиотекаря.

Гентун, закутанный в медленно мерцающей кокон, стоял в высокой пустой зале — дюжина ярдов до ближайшего арочного окна. Перед Хранителем, на уровне пояса, завис молодой самец, который свернулся бессознательным калачиком, — впрочем, его раны уже затягивались благодаря защитному и регенерирующему действию плаща Гентуна.

Хранитель Ярусов пребывал в полном оцепенении. Он не мог вообразить ни одного действия, которое в нынешней ситуации привело бы хоть к какому-то положительному результату.

Надуманные проволочки, декаданс, заговоры бесчисленные и непостижимые — неизбежный подрыв жизнеспособности города ввиду миллионолетних попыток отразить наступление немыслимого, — привели к тому, что конец наступил куда быстрее, чем он рисковал предположить.

Прибыв в Мальрегард, Гентун первым делом обошел залу, сквозь окна оглядывая три оставшихся биона Кальпы. Вторжение нанесло жестокий урон первому биону, чье основание подпирало все Ярусы, и откуда росла цилиндрическая розочка Разбитой Башни. Кроме того, оно вызвало чрезвычайные разрушения