— А это видел? — спросил он, показывая кулак.

— Как будто вижу.

— Ну, и чего ждёшь?

— Ничего. Только мне некуда торопиться. — Право, пора тебе провалиться ко всем чертям! — А где обитают твои черти?

— Смотри, вздую!

— Не думаю, чтобы ты посмел.

— А если посмею?

— Сдачу заработаешь.

— Ах, вот как! Слышали? — спросил Ахмадей, повернувшись ко мне.

— Как не слыхать! Ещё смеет…

Я даже подпрыгивал от возбуждения. Теперь они стояли так близко, что могли стукнуться лбами.

— Тресну!

— Шутишь!

— Вот увидишь!

— Брешешь!

— Ноги не унесёшь!

— Дудки!

— Вот возьму и тресну! — прошипел Ахмадей. — А потом навалюсь всем телом, подомну под себя и начну дубасить. Будешь знать!

— Оставьте эти угрозы! — ответил новый мальчик, переходя на «вы».

Я не понимал, почему Ахмадей тянет, не стукнет его как следует.

— Ты, может быть, думаешь, что мать или папаша защитят тебя? Как бы не так! Поколочу тебя — и сразу на пожарную лестницу. А потом лови меня на крыше…

— Просто у тебя духа не хватает! — засмеялся новый мальчик. — Слабо ударить!

— А ну, держись, Ахмадей! — закричал Ахмадей.

В следующую минуту они вцепились друг в друга и быстро-быстро покатились по земле. Они пыхтели, фыркали, стараясь глубоко вдохнуть воздух. Наконец мой друг Ахмадей оказался сверху. Он сидел на противнике, но никак не мог ударить его как следует: новый мальчик цепко держал обе руки Ахмадея.

— Ну, получил? — спросил Ахмадей, еле переводя дыхание.

— Ты сам получил!

— Я ещё не то могу… Стоит мне только разозлиться!

— Попробуй!..

Перемирие кончилось. Они опять покатились по земле. Конечно, в первую очередь пострадало наше поле сражения: холмы сровнялись, солдаты остались под песком, военная техника перемешалась.

— Раз! — прохрипел Ахмадей, ударив своего врага. — Два, три!

Теперь он явно одолел противника и мял ему бока.

— Ты, я вижу, ещё не имеешь представления о джиу-джитсу! — прохрипел новый мальчик, лёжа внизу.

«Какой живучий!» — подумал я.

— А на что мне твоя джица…

— Не джица. А джиу-джитсу. Показать?

— Ну, покажи.

— Отпусти одну руку.

— Ну!

Ахмадей оплошал. Свободной рукой новый мальчик ударил ею снизу вверх по подбородку. Миг — и Ахмадей оказался внизу. Но не так-то легко было одолеть моего друга. Он отчаянно отбивался и всё норовил скинуть с себя противника. Новый мальчик, как видно, понял, что долго не удержится. Не осложняя дела, он дал тумака, ловко вскочил на ноги и пустился бежать. Ахмадей — за ним. Вскоре оба они скрылись во втором подъезде.

Пока я добежал до крыльца, Ахмадей уже выскочил обратно, стряхивая с себя пыль.

— Я его догнал у дверей! — доложил он с жаром. — Он — из восьмой квартиры. Не появись его мать, получил бы сполна!

За последнее время моя мама стала относиться ко мне с большим уважением. «Ты теперь мужчина!» — чуть не каждый день напоминала мне она. Не скрою: приятно, что мама считает меня взрослым. Кому не хочется быстрее выйти в мужчины!

По утрам я поднимаюсь вместе с мамой — мужчина не должен отлёживать бока — и выхожу подсобить ей. Она подметает, а я поливаю. Сильная струя из шланга смывает пыль с парадного крыльца, делает нарядным широкий, как улица, тротуар. Иногда мне удаётся направить струю на большие витрины магазина, даже на вывеску, что прибита над дверью. Но это тогда, когда никого поблизости нет.

— Эй, послушай, дай-ка и я полью! — услышал я как-то за своей спиной.

Оглянулся, вижу — новый мальчик. Я смерил его взглядом: опять такой же чистенький, аккуратненький. Мне очень захотелось спросить его: «Тебя каждое утро моют в ванне?» — но я не снизошёл до разговора.

— Дай кишку, я тоже полью, — повторил он свою просьбу.

— Не дам! — отчеканил я.

С тех пор как он бежал от Ахмадея, я совсем не боялся его. Кто убегает с поля боя, тот трус, и бояться его нечего.

— Дай, говорят… Чего ты!

— Не лезь! Кричать буду! — огрызнулся я.

— Право, дай!

— Вот сейчас крикну Ахмадея — будешь знать, как обижать маленьких!

Он усмехнулся:

— А что мне твой Ахмадей!

— И всё же ты тогда дал тягу!

— Пожалел костюм, и только.

— Поливать всё равно не дам, — заявил я решительно.

Он вытащил из кармана какую-то монету и протянул её мне:

— Ты дай мне подержать кишку, а я тебе монету покажу… золотую, польскую.

Я заупрямился.

— Я неподкупный! — ответил я гордо. — Не на такого напал!

Новый мальчик перестал уговаривать меня, а направился к моей маме.

— Доброе утро, — проговорил он, слегка дотрагиваясь до кепки. — Весь дом спит, одни вы бодрствуете. Неужели нельзя вставать позже? Разрешите, я помогу вам.

— Нет, милый мальчик, — отказалась моя мама. — Зачем тебе с метёлкой возиться? Запылишь свой костюм.

— Мне так хотелось помочь вам, — заискивающим тоном сказал новый мальчик. — Может, разрешите подержать шланг? Я полагаю, это тоже подмога…

Так, хитростью, он подкупил сердце моей мамы.

— Сыночек, — крикнула она мне, — дай кишку мальчику! Пусть польёт!

Конечно, я не мог ослушаться мамы. И до того мне стало обидно, что сказать не могу. Думаю, обязательно следует его проучить. Но как?

Передал я ему кишку, а сам бросился будить Ахмадея.

— Слушай, Ахмадей, выть на минутку, — зашептал я, приоткрыв дверь. — Выть, а?..