Итак, 26 июня 1941 г. в 11 или 12 часов дня прекратилась героическая (а я говорю героическая потому, что сражались наши воины действительно героически) защита центральной части Брест-Литовской крепости».
В плену оказались руководители обороны И.Н. Зубачев и Е.М. Фомин. Почти сразу Фомин был выдан немцам одним из красноармейцев и расстрелян — скорее всего не за то, что был комиссаром, а отомстили за убитых под лестницей немецких солдат. Капитан Зубачев умер в 1944 г. в концлагере Хаммельбург.
В истории «Героической обороны», написанной исключительно советской стороной еще в 50-е годы, отлитой в бетоне и бронзе, комиссар Фомин погиб 30 июня 1941 г. Чем дальше от войны, тем дольше в воспоминаниях участников длилась оборона. И вот уже Матевосян вспоминает, как прощался с Фоминым «в первые дни июля», старший сержант Д. Абдуллаев утверждает, что лишь 5 июля «немцам удалось ворваться, и они приказали всем выйти», а старший сержант А.П. Бессонов относит свой последний бой к 15 июля, а рядом лежит Фомин, и «глухой стон вырывался из его груди». Такая датировка совершенно не стыкуется с документами противной стороны. Первые три дня защиты крепости в наших источниках расписаны подробно с рядом совпадающих деталей. Далее, особенно 29 и 30 июня — сплошной непрерывный штурм. Вот только противник этого не заметил.
После падения «Дома офицеров» у него оставалась одна проблема — Восточный форт. Но проливать за него арийскую кровь он не собирался. Генерал добился передачи в свое подчинение танкового взвода из состава бронепоезда 228, находившегося в районе Бреста. Взвод состоял из трех французских машин «Сомуа» S-35. Кроме того, в 45-й дивизии пробовали починить два трофейных советских танка и штурмовое орудие, подбитое у Трехарочных ворот. Тяжелые минометы обстреливали форт круглые сутки.
Восточный форт оставался неприступным: «…сюда нельзя было подступиться, имея только пехотные средства, так как превосходно организованный ружейный или пулеметный огонь из глубоких окопов и подковообразного двора скашивал каждого приближающегося. Оставалось только одно решение — голодом и жаждой принудить русских сдаться в плен…» Тем более, как сообщил один из пленных, в форту находилось почти 400 человек, не собиравшихся сдаваться, с 10 ручными пулеметами, 10 автоматами, 1 четырехствольным пулеметом и 1000 гранат. Хотя отсутствие воды, медикаментов, продуктов создали крайне тяжелую ситуацию. При очередной попытке прорыва в ночь на 27 июня группа из 200 человек потеряла четверть своего состава, остальные вернулись в форт. В эту ночь пропал без вести политрук С.С. Скрипник. С одной стороны, он мог попасть в плен при попытке прорыва, с другой — в бумагах Гаврилова есть странная запись: «Ушел комиссар».
Танковая группа генерала Гота уже захватила Минск, к Слониму ушел 12-й армейский корпус, а 45-я пехотная дивизия продолжала «битву за крепость». Командующий группой армий «Центр» записал в дневнике: «Оказывается, кое-какие бункеры цитадели Бреста продолжают держаться, и наши потери там высокие. Таким образом, рапорт от 25 июня соответствует истине далеко не полностью».
После полудня 27 июня 45-я дивизия применила против Восточного форта трофейные танки, которые подходили почти вплотную и вели огонь по бойницам и окнам, «русские значительно присмирели, однако до победы над ними было еще далеко». На следующий день к танкам присоединилось приведенное в исправность штурмовое орудие — с тем же результатом. Попробовали вести огонь из 88-мм зенитной пушки, но это не дало желаемого эффекта. Супертяжелые «Карлы», действия которых генерал-инспектором артиллерии были оценены как весьма эффективные, к этому времени, расстреляв почти весь боезапас, закончили свою работу и были выведены из подчинения дивизии. Для подавления последнего организованного очага сопротивления «фанатичных русских» генерал запросил помощь авиации, и 2-й авиационный корпус выделил эскадру пикировщиков. Пехота, обозначив цель белыми полотнищами, отошла за внешний вал Северного острова. С наступлением темноты форт осветили лучами трофейных русских прожекторов.
Утром 29 июня пятерка «юнкерсов», поднявшаяся с аэродрома Малашевичи, подвергла Восточный форт прицельной бомбардировке 500-кг бомбами. Однако возведенные Тотлебеном казематы ничуть не пострадали, форт продолжал огрызаться огнем. В немецком штабе начали всерьез прорабатывать идею выкуривания защитников с помощью бочек с бензином и маслом. Их предполагалось скатывать в ров и поджигать ручными гранатами и зажигательными пулями.
Воздушная бомбардировка продолжалась и во второй половине дня. Наконец, около 18 часов пикировщик угодил 1800-кг бомбой в каземат, в котором находился склад боеприпасов 333-го полка. Взрыв потряс не только крепость, но и город. Через два часа большая часть защитников Восточного форта (по немецким данным, 389 человек) сдалась в плен. В отчете о взятии Брест-Литовска говорится, что «разрешение на сдачу красноармейцы получили от своего руководителя, майора. Они абсолютно не были потрясены, выглядели сильными и хорошо накормленными и производили впечатление дисциплинированных». В этой ситуации старший сержант P.K. Семенюк, рядовые И.Д. Фольварков и Тарасов закопали в одном из казематов знамя 393-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона. На рассвете 30 июня немцы заняли форт, но некоторым красноармейцам удалось укрыться в подземных убежищах. Майора и комиссара, руководивших обороной, найти не удалось, пленные сообщили, что они застрелились.
30 тоня немцы тщательно прочесали Восточный форт, собрали своих убитых, труднодоступные помещения выжгли огнеметами.
Командование 45-й дивизии еще раз доложило о взятии крепости. В донесении указывалось число взятых в районе Брест-Литовска пленных — 7223 человека, в том числе 101 командир, а также перечислялись захваченные трофеи: 14 576 винтовок, 1327 пулеметов, 394 пистолета и револьвера, 103 орудия, 27 минометов, 107 походных кухонь, 36 танков и гусеничных тракторов, запасы гужевого транспорта, склады… Среди трофеев оказалось знамя 132-го конвойного батальона войск НКВД.
Таким образом, к концу июня организованное сопротивление в крепости было подавлено. Мелкие группы и отдельные бойцы делали вылазки по ночам, пытались выйти из окружения, либо отсиживались в подземельях, ожидая снятия блокады. Вечером 30 июня 45-я пехотная дивизия получила новую задачу: «Часть подразделений продолжает очистку и осмотр крепости, остальные силы дивизии должны быть приведены в состояние готовности к маршу». После церемонии прощания «с павшими героями» дивизия, вошедшая в состав 35-го армейского корпуса, 2 июля покинула Брест и была направлена в район Пинска на прочесывание припятских болот. Ее сменили охранные части (502-й батальон).
Несмотря на то что командование 4-й немецкой армии доложило о взятии крепости к 30 июня, в самых различных ее частях днем и ночью завязывалась перестрелка, раздавались взрывы гранат. В подвалах Белого дворца, Инженерного управления, клуба, казармы 333-го стрелкового полка, казематах Кобринского укрепления держались последние защитники.
Рядовой музыкантского взвода Ф.П. Дзех сообщил, что участвовал в обороне района Тереспольских ворот и был захвачен в плен 6 июля. Рядовой химвзвода 455-го стрелкового полка Е.М. Василевский рассказал, что в их группе осталось семь человек: «…полуживые, голодные, боеприпасов нет. Решили выйти из крепости. Переплыли Мухавец и…были пленены». Это случилось, приблизительно 9–10 июля.
Старший сержант С.М. Кувалин, попав в плен, занимался уборкой трупов в крепости: «Мы собирали и хоронили павших советских бойцов без разбора и регистрации в первой ближайшей воронке. Трупы разложились, дышать было тяжело. Немецких солдат клали в груды, вынимали все документы, жетон отдавали офицеру, который стоял в стороне с флаконом одеколона в руках. Больше всего немецких солдат
