смотреть на муки детей и раненых. Мы становились обузой. Бойцы не могли даже отстреливаться по- настоящему из этого убежища, жалея нас: туда, откуда стреляли наши, немцы направляли сильный огонь. Поэтому нас начали уговаривать выйти из крепости. Мы не соглашались, ведь идти в руки к врагу никому не хотелось. Но бойцы настояли… И мы пошли. Шли без слез, даже дети и те молчали. То там, то тут лежали мертвые бойцы и командиры, но своего мужа среди них я не заметила. По дороге к нам присоединились женщины из других домов комсостава, и к выходу из крепости у ворот собралось человек 35–40. Пока шли, никто не стрелял, гитлеровцы наблюдали за группой с земляных валов». Из казармы 333-го стрелкового полка семьи были выведены через Тереспольские ворота и на лодках переправлены через Западный Буг. Немцы не стреляли, рассчитывая, что вслед за этим начнется капитуляция гарнизона.
Перелом наступил в полдень 24 июня.
После получасового огневого налета повышенной мощности ударный отряд 1-го батальона 133-го пехотного полка прорвался к зданию клуба, деблокировал запертых в нем немецких солдат и овладел южной частью кольцевой казармы. Над Тереспольскими воротами и зданием 333-го стрелкового полка взмыли красные нацистские флаги.
Во второй половине дня немцы заняли здание Инженерного управления и Белый дворец. Командир батальона майор Фрайтаг начал готовить атаку на сектор казарм 44-го и 455-го полков. Для уничтожения русских огневых точек на прямую наводку выкатывались 50-мм противотанковые орудия. 2-й батальон майора Эггелинга занял район Холмских ворот.
К 14 часам пал отсек 44-го стрелкового полка, были пленены старшие лейтенанты А.И. Семененко и В.И. Бытко. «К этому времени, — вспоминает рядовой С.Т. Демин, — у нас совсем не было патронов. Даже к пистолетам TT, их не хватало; у Бытко, вооруженного револьвером «Наган», оставалось два патрона». Воины 455-го полка отчаянно удерживали подступы к Трехарочным воротам.
Положение осажденных резко ухудшилось. Ждать темноты не имело смысла, и в сводной группе приняли решение идти немедленно на прорыв: «Было решено, что пулеметный взвод перебежит по мосту на противоположный берег Мухавца, а стрелковые форсируют реку вплавь».
Часть бойцов под командованием капитана Зубачева заняла позиции у окон второго этажа в готовности поддержать атаку огнем. Передовой отряд внезапным броском преодолев мост, стал пробиваться на восток берегом реки, «бойцы и командиры с возгласом «Вперед, за Родину!» начали форсировать Мухавец».
Однако, как вспоминает АА. Виноградов, огневое прикрытие оказалось недостаточным: «Когда мы добрались до противоположного берега, гитлеровцы открыли прицельный огонь. Сосредоточившись на берегу, мы бросились в атаку и прорвали первое кольцо осады. Тут же заняли круговую оборону с тем, чтобы отвлечь фашистов и дать возможность форсировать реку главным силам под руководством капитана Зубачева. Но он немного запоздал с выходом. За это время фашисты скорректировали артиллерию и накрыли огнем исходные позиции главных сил. Тем самым был нарушен весь замысел. Я получил сигнал от Зубачева: «Продолжай движение по намеченному маршруту».
Тем, кто пытался добраться до противоположного берега вплавь, повезло еще меньше. Рядовой И.Ф. Хваталин: «Командование нашей группой принял ефрейтор-пограничник. Он приказал открыть по гитлеровцам, засевшим на противоположном берегу реки, огонь из трех пулеметов и под его прикрытием попытаться переправиться вплавь через Мухавец. Однако переплыть речку смогли только двое из группы в 40 человек. Многие погибли, остальные вернулись назад».
После тяжелого боя за восточную черту крепости к исходу дня вышли 70 человек отряда Виноградова. На открытой местности у Варшавского шоссе они наткнулись на немецкую колонну и почти все погибли. Несколько красноармейцев и тяжелораненый лейтенант попали в плен. Главному ядру сводной группы, изготовившемуся форсировать реку, так и не удалось прорваться вслед за отрядом Виноградова. Немцы успели перебросить силы и прочно закрыли пробитую брешь, одновременно организовав атаку кольцевой казармы с тыла. Ее результатом стал захват расположения 455-го стрелкового полка, в котором почти не осталось защитников. Хваталин: «Стрельба не утихала. Вдруг в полдень к нам забежало несколько человек, крикнув: «Немцы около нас, у кого есть патроны, давайте сюда». Они собрали патроны и ушли. Над подвалом раздался взрыв, и через несколько минут сюда ворвались гитлеровцы. Они приказали всем встать. Тяжелораненых тут же пристрелили из пистолета».
В 19 часов для надежного блокирования новых попыток прорыва генерал приказал дополнительно ввести на Северный остров разведывательный отряд 45-й пехотной дивизии. В это время 3-й батальон 133 -го пехотного полка, усиленный группами огнеметчиков, штурмом взял казематы 98-го противотанкового артдивизиона:
«Завязалась последняя рукопашная схватка. Немцы шаг за шагом загнали нас в угол. Старшина- танкист с Центрального острова вскричал: «Прощай, мама. Отомстите за меня!» — и, широко открыв рот, выстрелил. Еще несколько человек, кто успел, застрелились. В рукопашной схватке был убит гитлеровцами замполитрука Ширяев. Нас же они окружили и стали зверски избивать прикладами. Потом, подталкивая штыками, вывели на площадь, где уже стояло несколько десятков обезоруженных пленных. Вместе со мной были Акимочкин, лейтенант Герасимов, Кубасов и другие мои товарищи. Грязные, оборванные, с воспаленными глазами, обросшими щеками, мы стояли молча, подавленные тем, что произошло. Вскоре немцы вывели из толпы военнопленных Акимочкина и, отведя его в сторону, на наших глазах расстреляли. При нем был найден партийный билет. Когда ему немцы показали партийный билет и спросили, признает ли он его, Акимочкин гордо поднял голову и, глядя немецкому офицеру прямо в глаза, сказал: «Да, это мой партийный билет».
Впрочем, это версия ефрейтора Н.И. Соколова. Лейтенант B.C. Чесноков утверждал, что «лейтенант Акимочкин погиб при мне от разрыва гранаты».
Батальон майора Эггелинга закончил зачистку Южного острова. Сохранились воспоминания военврача Б.А. Маслова: «В каземате мы просидели до 24 июня. Вместе со мной была и моя семья, врачи госпиталя, несколько офицеров и много членов офицерских семей, несколько раненых бойцов. Во второй половине дня 24 июня двери каземата открылись, и нам немецкими солдатами была дана команда выходить из казематов. Когда мы вышли, группу примерно 50 человек врачей, женщин, детей, раненых повели в направлении к Бугу 30 немецких солдат. Прошло минут десять, нас солдаты остановили и разрешили расположиться на лужайке возле крепостных ворот. Через некоторое время от нас отделили женщин и детей и куда-то повели, а к нам присоединили военнопленных и в тот же вечер направили в лагерь г. Бяла-Подляска».
Вечером в штаб 12-го корпуса полетела радиограмма командования 45-й дивизии: «Брестская крепость взята». Согласно донесениям полков было захвачено 1250 пленных.
Но в 33-м инженерном еще держалась группа Фомина — Зубачева. И какие-то группы русских на Центральном острове «вели оживленный огонь», удерживая «отдельные части домов». Еще сражался Восточный форт, огрызались огнем из казематов пекарни. Крепость вела бой.
Не прошло и часа после победного доклада, как на Северном острове снова вспыхнула ожесточенная пальба. Это, разбившись на три группы, пошел на прорыв гарнизон Восточного форта. Группе лейтенанта А.Д. Домиенко предстояло пробиться в район Восточных ворот, группе лейтенанта Я.И. Коломийца — к железной дороге, а самой многочисленной группе С.С. Скрипника — к Северным воротам. Предполагалось одним броском преодолеть пространство до вражеских позиций, в рукопашной схватке прорвать кольцо блокады и «уйти в белорусские леса». С группой Скрипника должны были выходить Гаврилов и Касаткин, а также около 40 раненых, женщины и дети — на конных повозках. В 22 часа красноармейцы устремились в атаку. Однако к этому времени выход из форта был плотно блокирован немцами. Выбежав из «подковы» на открытую местность, бойцы оказались под перекрестным огнем вражеских пулеметов, к которому почти сразу подключились минометы. Потеряв убитыми и ранеными более 100 человек, группы вернулись в форт. После этого в казематах начали пробивать каменные своды и рыть ходы в земляной подушке с тем, чтобы выбраться на внешний вал и уйти из западни с тыльной стороны.
Ночью еще одну отчаянную попытку прорваться предприняла группа комиссара Фомина, но стык между 135-м и 133-м пехотными полками в южной части Северного острова уже был надежно прикрыт пулеметами разведотряда фон Паннвица.
«Решили создать три ударные группы по 30–40 человек каждая и выходить в сторону Кобринских ворот, — вспоминает И.И. Долотов. — Начались приготовления. Так как мост все время обстреливался, то
