исправного налогоплательщика, еще не отравился казенной колбасой в крепости? Выпустите его, и завтра снова едем на сукновальни… Ла-ла-ла-ла!

Никто ничего не понимал, но все покорно сопровождали короля на берлинские сукновальни. Вот и громадный чан с клеем.

– Теперь вынимайте сукно и просушите. Просушив, тщательно прогладьте и сложите в идеально ровные штуки…

Готовые штуки сукна король придирчиво осмотрел.

– Теперь их можно продавать в Россию, – распорядился он.

– Ваше величество, – удивились коммерц-советники, – русские не купят его, они приобретают сукна у британцев. Наше сукно при носке сразу же сломается по швам, как ржавая жесть на сгибах.

– Русские не купят, это их дело. Но граф Бирен заставит купить, это уж наше с ним дело. Все сукно купайте в клею, гладьте и отправляйте в Россию. Лучше всего – в Ревель, где губернатором граф Оттон Дуглас, спекулянт отчаянный! Россия – богатая страна, у нее большая армия, и русским еще много понадобится сукна для солдат…

Заросший бородою Бисмарк поджидал короля в Потсдаме.

– Здорово, молодчага Бисмарк! – весело сказал ему король. – Ты побрейся и не уходи, пока я перешью пуговицы со старого мундира на новый…

Король взял иглу, стал перешивать пуговицы. Выбритый Бисмарк снова предстал перед ним, и король к нему пригляделся:

– Видит бог, тебе совсем неплохо жилось в моей крепости. Ты даже поправился, старина! Извини, дружище, но я более не намерен сорить деньгами… Отныне, как это ни печально, я сокращаю тебе жалованье вполовину. Ты здорово отъелся, Бисмарк, на моей тюремной колбасе!

Бисмарк, припав на колено, с чувством поцеловал синюю, жилистую руку короля-солдата.

– Ступай в Голштинский полк, скотина, – велел ему король…

Из полка Бисмарк сбежал. Он понял, что ему никогда не выслужиться снова в полковники. Он голодал… Прибыв на свою мызу «Скатике» (это в Прусской Литве), Бисмарк вызвал управляющего фольварком:

– Завтра к рассвету собери с крестьян все, что положено господину богом за два года вперед. Так нужно… Не спорь!

Но управляющий стал спорить, а Бисмарк был пьян. Взял палаш и разрубил человеку голову. Труп затолкал под кровать и крепко спал до утра. Утром проснулся, все вспомнил, зажег факел и подпалил свою усадьбу. Полковая лошадь мчала его в Померанию. По дороге к морю Бисмарк совершал убийства и грабежи. Он сводил счеты с прусским королем, не оценившим его храбрости и доблести…

Прибыв в Гданск, Бисмарк втерся в дом Курляндского герцога Фердинанда и предложил себя в рыцари.

– Ты глуп! – ответил ему Фердинанд. – У меня в Курляндии полно своих рыцарей, от которых я едва спасся бегством в Данциг… Дам совет: если ты убил человека – плыви в Америку, если ты замучен долгами – плыви в Россию…

Утром Бисмарк проснулся на корабле, плывущем вдали от берегов. Вылез на палубу, осмотрел серые волны.

– Когда будем в Пор-Ройяле? – спросил.

– Никогда не будем, – отвечали ему матросы.

– Что это значит? – возмутился Бисмарк.

– Это значит, что мы плывем в Россию.

– Могли бы так и сказать, когда я садился вечером.

– Мы именно так и сказали вам, сударь.

– Странно! И что же я вам ответил?

– Вы ответили, что вам – один черт куда плыть, ибо покойники и долги одинаково висят у вас на шее. Вот теперь и плывите…

Путешествие становилось опасным: у короля Пруссии есть сильная рука в Петербурге, и как бы король не предъявил своих прав на Бисмарка! Вспомнив Кюстрин, Бисмарк содрогнулся от страха…

Через четыре дня на горизонте обрисовались древние башни.

– Какой это город? – спросил Бисмарк.

– Ревель!

– Я такого не знаю, но все же осчастливлю его посещением…

Ревельский губернатор граф Оттон Дуглас попал в плен к русским под Полтавой и так полюбился Петру I, что тот направил его губернатором в Финляндию. Дуглас прибыл в Выборг и здесь сразу же, не мешкая, убил русского капитана.

Сенат приговорил шведского графа к смертной казни. Но Петр I приговор порвал и велел Дугласу поработать в Летнем саду три недели. Дуглас сидел в саду, среди душистых роз, слушал соловьев, курил трубку и мрачно ругал Россию и русских. «Каторга» кончилась, и вот он снова – генерал-аншеф и губернатор…

– Люби, люби, люби! – кричал он, убивая солдат.

Когда жертвы стонали, граф Дуглас хохотал. Он убивал русских солдат мучительски – сек до костей, посыпал раны солью и селитрой. Иногда же – порохом! И порох – поджигал! Люди сгорали со спины – до костей. Дуглас называл это – «жечь фейерверки».

Когда Бисмарк предстал перед ним, Дуглас скривился:

– Пруссак! Дерьмо… Что вы умеете? Отрезать дезертирам носы и уши? Твой король – дерьмо ужасное!

Из ножен Бисмарка вылетело, мерцая зловеще, лезвие шпаги:

– Защищайся… Я умру за честь Пруссии!

– Было бы из-за чего умирать… – ответил Дуглас и полковой чернильницей так треснул Бисмарка, что тот зашатался. – Моя королева Ульрика стоит десятка твоих королей!

Шпага выпала из лапы Бисмарка, и Дуглас наступил на нее ботфортом шведским, кованным полосками уральского железа.

– Чего тебе здесь надо? – спросил Дуглас брезгливо.

– Чести и… жалованья!

– Не будь самоуверен, грубиян. Выйди и вернись смиренно…

Бисмарк так и сделал: вышел прочь и вошел уже смиренно.

– Совсем другое дело! – похвалил его Дуглас. – Небось ты хочешь получить от меня патент в службу русскую с чином…

– …полковника! – подсказал Бисмарк.

– Рано… капитан, – ответил Дуглас. – Садись же и пиши, капитан, прошение об отставке с русской службы.

Бисмарк обалдел:

– Но я еще минуты в службе русской не успел пробыть!

– Пиши! – рявкнул Дуглас, и Бисмарк написал, а Дуглас апробовал. – Теперь, в отставке будучи, ты уже подполковник… Поздравляю, прусская нечисть! Но-но, забудь о шпаге. Или я тебя тресну еще не так… А теперь составь прошенье о принятии тебя на службу вновь (Бисмарк покорно исполнил). Пиши вновь просьбу об абшиде, и закончим эту карусель… Мне как раз нужен полковник, закон соблюден, и никто ко мне не смеет придраться… А ты все понял, болотная жаба?

– Понял, – отвечал Бисмарк. – Мне эта карусель здорово по душе. Нельзя ли дать еще один круг, чтобы я стал генерал-майором?

– Много хочешь. Сначала послужи. Русских совсем нетрудно обскакать в чинах… Ну, ты доволен, сынок?

Вскоре Дуглас направил Бисмарка в Петербург.

– Сынок, – сказал убийца убийце, – покажись в свете, и пусть твоя морда примелькается в передних…

Наглый и самоуверенный, Бисмарк затесался в дом прусского посла, и тот удивленно спросил его:

– Вы? На кой черт вы сюда приехали?