Она действительно замолчала, глядя на запруженную машинами дорогу. Сергей видел, что Юля обижена, уязвлена. Но он не мог прочитать других чувств в ее прищуренных глазах…
Когда он возвращался из Шереметьева, невеселые мысли одолевали и его самого.
Глава 13
Прежде Лизе трудно бывало разобраться в собственных чувствах. Она не понимала, что связывает ее с Виктором, и инстинктивно не верила, что это может быть любовью. Она безоглядно отдалась первой своей любви, забыв обо всем ради Арсения, но и это чувство прошло, когда он не захотел иметь ребенка.
Но то, что происходило с нею теперь, невозможно было считать сомнениями.
Наоборот – она сама, едва ли не через силу, заставляла себя сомневаться в собственных чувствах, потому что боялась той пропасти, которая за ними открывалась.
Дело было не только в том, что Юра был женат. Юлия, которую она видела однажды и мельком, казалась ей полуреальной ослепительной красавицей, и Лиза не чувствовала перед нею никакой вины.
Но ведь впервые за многие годы – да что там, впервые в жизни! – она чувствовала необыкновенное душевное спокойствие, уверенность в том, что завтрашний день принесет счастье. И все это было связано с теми отношениями, которые сложились у нее с Юрой.
Она видела, как освещается его лицо, когда он смотрит на нее, она чувствовала себя счастливой в его присутствии – и понимала: все это слишком дорого, чтобы могло быть походя разрушено в поисках более близких отношений, которые ведь неизвестно еще чем обернутся…
Ей приходилось собирать всю свою волю, чтобы быть благоразумной и довольствоваться тем, что есть, не пытаясь достичь в отношениях с Юрой ничего иного.
Ей было хорошо сидеть между ним и Сергеем Псковитиным – все равно где, в ресторане, или в автомобиле, или в конференц-зале, или на скамейке ипподрома. Каждая минута, проведенная с ними, звенела в ней, напоминая о своей неповторимости…
Лиза понимала, что эта доверительная простота мгновенно прекратится, если ее отношения с Ратниковым перейдут за ту незримую черту, до которой их еще можно было считать просто дружескими.
И – ее смущал, тревожил взгляд Псковитина, который она чувствовала на себе постоянно. Она физически ощущала тяжесть этого взгляда.
Лиза прекрасно понимала, что в отношении к ней Сергея есть все, что угодно, кроме недоброжелательности. И все-таки ей было неловко, когда она ясно читала в его глазах вопрос, ожидание, надежду… Чем она могла ему ответить?
В свои совсем еще молодые годы Лиза вовсе не была избалована мужским обществом. Конечно, она постоянно становилась предметом мужского интереса, к ней «цеплялись», ее хотел похитить бандит в Новополоцке, на ней хотел жениться солидный и порядочный шофер – сосед ее матери, как она смутно припоминала, был еще преподаватель Новополоцкого политехнического, который пытался излить ей душу в надежде на взаимность. И был еще Пауль Кестнер, мечтавший видеть ее хозяйкой его кельнского дома…
Но все они – желающие, требующие, вожделеющие, любящие – помогли ей понять только одно: встретить настоящего мужчину невообразимо трудно, их почти нет – тех, что были бы достойны хотя бы уважения. А уж любви…
И теперь Лизе дорого было расположение Сергея Псковитина. Она чувствовала, что та неколебимая надежность, которая исходит от него, – редчайшая редкость. К тому же она видела, как относится он к Ратникову, и понимала, что стать между ними яблоком раздора было бы преступлением.
«Пусть все так и будет, – думала Лиза. – Разве мне плохо с ними, разве им плохо со мной до тех пор, пока ни с одним из них не перейдена черта?»
Ей хотелось замедлить эти счастливые в своем спокойствии мгновения – и тут же хотелось поторопить их, все их отдать за один Юрин взгляд…
В какой-то момент Лизе показалось, что хрупкое равновесие достигнуто. Во всяком случае, она видела, что Ратников тоже не в силах его нарушить. Но их прогулка по ночной Москве, после которой он с трудом оторвался от ее руки, показала ей, что не нужно питать в себе успокоительных иллюзий.
Все было ясно между ними, как бы ни старались они оба отдалить мгновение полной ясности.
Но на следующий день после ночной прогулки надо было идти на работу, и Лизе стоило больших усилий собрать всю свою волю, чтобы выглядеть невозмутимой.
Она не видела Ратникова весь следующий день. Едва ли он скрывался от нее, просто люди потоком шли в его кабинет. А через день они лишь мимолетно встретились в коридоре, и Юра улыбнулся ей той счастливой и ободряющей улыбкой, за которую Лизе не жаль было жизнь отдать.
Сидя в своей комнатке за компьютером и переводя очередное деловое письмо, Лиза вспоминала, как он входил сюда, едва выдавалась свободная минута, – погруженный в свои мысли, держа в руках очередной проект, о котором он хотел знать ее мнение. Как садился на край стола, глядя на нее чуть исподлобья, с живым, сияющим в темно-серых глазах интересом… Как можно было бы этим не дорожить, как можно было бы это разрушить!..
Она почти радовалась, что не видит его в эти дни. В одиночестве ей легче было прийти к душевному равновесию.
Лиза боялась только, что в конце недели, если Юра, как это часто бывало, предложит какую-нибудь совместную прогулку, она будет просто не готова к тому, чтобы держаться в его обществе спокойно, весело и радоваться одному лишь его присутствию.
Поэтому, когда в пятницу вечером Сергей Псковитин зашел за ней, сердце у нее дрогнуло.
– Лиза, – спросил он, останавливаясь на пороге, словно боясь не поместиться в ее комнатке, – ты очень занята сегодня вечером? Может быть, пойдем куда-нибудь?
– А что, Юра уже освободился? – спросила она.
