– Это уже сделано. Капитан Грэйвуд велел им следить за рассыльным, который может потереться о контейнер, особенно задницей или членом.

О’Брайен сказал все это совершенно обыденным тоном, словно это было обычным делом. Димитри, Грэйвуд, и теперь О’Брайен. Кто такие, черт их возьми, были эти так называемые копы?

В «Замке» (так мы его называем) шкипера Норденхольца живет около тридцати парней. Это число колеблется день ото дня, ведь одни люди приезжают из других поселений, а другие отправляются выполнять различные миссии. Мистер Томас взял «Великого Белого» и ушел в плавание с маленькой командой. Его задача, как всегда, нанимать людей с определенными ремеслами.

Парни готовят пищу на общей кухне или в патио. Здесь мальчики-арабы жарят мясо над раскаленными углями и пекут хлеб в глиняных печах. Еды вдоволь. Мы расставляем сети для рыбы в реке и в бухте. Короткая прогулка в джунгли – и я могу подстрелить дикую индюшку или куропатку, а иногда и оленя. Речную рыбу можно также держать в бассейне до тех пор, пока она не потребуется.

Все мы встаем на рассвете, чтобы позавтракать яйцами, фруктами и хлебом. Затем, после короткого отдыха, проходят тренировки по рукопашному бою, которые ведут японские и китайские юноши: использование палки, цепи и шеста, разные виды сабельного боя и боя на ножах. Индус-Душитель дает уроки обращения с веревкой. Он принадлежит к тайному еретическому братству, известному под названием Тайные Душители, которые отделились от поклонников Кали.

Я особенно заинтересовался стрельбой из лука, поскольку по сравнению с теми ружьями, что мы изготовляем, лук может выпустить больше зарядов за меньшее время. Я сделал несколько арбалетов и выставил их в лавке на продажу, так что индейцы смогут скопировать устройство. Эти луки не так тяжеловесны, как обычные арбалеты, и тетиву весьма легко натягивать и зацеплять вручную. Меня больше интересует скорострельность, чем убойная сила.

Динк Риверс непревзойден в боевых искусствах. После нескольких уроков он способен сравняться в мастерстве со своими наставниками. Он объясняет это тем, что, раз обретя власть над телом, можно почти мгновенно освоить любое физическое умение. Он обещал раскрыть мне секреты власти над телом, но говорит, что время еще не пришло.

– Я получаю приказы во сне, и что бы ни случилось в моем сне, должно произойти, когда я проснусь.

Он часто спит не в Замке, и Ганс говорит, что у него есть хижина в полумиле к югу на берегу моря.

Однажды ночью мне снится сон, будто я сижу с Динком, а он смотрит на меня и говорит: «Думаю, тебе надо увидеть это», стягивает с себя шорты и показывает свой слегка напрягшийся фаллос. Я просыпаюсь в состоянии величайшего возбуждения, и Динк говорит, что время приближается. Готовясь к этому, я должен воздержаться от половой жизни на три дня.

В конце того времени, пока я с ним не виделся, он появился в моей комнате в час сиесты и повел меня прочь, через ворота и по тропинке к морю. Мы подходим довольно близко к хижине, прежде чем я замечаю ее, построенную среди деревьев и кустов, покрашенную в зеленый цвет и сливающуюся с фоном. Домик построен из разных обломков кораблекрушений.

Внутри прохладно и темно, пахнет дегтем. Домик состоит из одной комнаты, обставленной как корабельная каюта: вся мебель сводится к сундуку, свернутой циновке и двум табуретам, сколоченным из плавника. Мы снимаем с себя одежду, вешаем ее на деревянные колышки, и он указывает мне на место напротив себя на одном из табуретов, наши колени соприкасаются. Он молча смотрит мне в глаза, и я чувствую в груди стеснение и слабость.

У него встает, и у меня тоже, слабость наша напоминает смерть, вставшую поперек глотки, и вот у нас у обоих полная эрекция. Перед моими глазами вскипают серебряные точки, и, покуда я лежу на циновке и Динк ебет меня, у меня такое чувство, будто я стискиваю его яйца и член.

После этого мы лежим рядом. Я слушаю его чистый и серьезный молодой голосом. Я почти никогда не видел его улыбки, и вообще он весь какой-то очень грустный и нездешний, словно еле слышимый зов с какой-то далекой звезды.

– Миддлтаун не похож на тот город, из которого явился ты. Там нет никаких миссис Нортон, рыскающих там и сям, вынюхивая запах виски и греха. Мы не пускаем таких, как она, в Миддлтаун. Для постороннего Миддлтаун – всего лишь симпатичное маленькое местечко, каменные дома вдоль чистой реки. Милые дружелюбные жители. Но чужеземцы не задерживаются у нас, если только не примут наших обычаев. Для тех, в ком мы не нуждаемся, не находится ни земли на продажу, ни работы.

Миддлтауном управляет магическое братство. Тебе, наверняка, рассказывали о черных и белых ложах, путях правой и левой руки. Поверь мне, четких различий нет. Однако Миддлтаунские Братья стараются не попадать в ситуацию, в которой им придется прибегнуть к обычным приемам черной магии. Как только ты достигаешь власти над телом, ты уже не нуждаешься в этом.

В Братстве не существует ритуала посвящения. О своем посвящении ты узнаешь во сне. В возрасте четырнадцати лет, когда мне начали сниться сны, сопровождавшиеся истечением семени, я решил научиться владеть сексуальной энергией. Если я могу достичь оргазма по своему желанию в состоянии бодрствования, я могу делать то же самое и во сне и властвовать над своими снами вместо того, чтобы они властвовали надо мной.

Чтобы совершенствоваться в этом я стал воздерживаться от рукоблудия. Для того, чтобы достичь блаженства, необходимо просто оживить память о предыдущем блаженстве. Итак, бодрствуя, я старался представить самого себя в своих похотливых снах, которые бывали у меня по несколько раз в неделю. Прошли месяцы, прежде чем я добился желаемого сосредоточения.

Однажды я лежал голый на кровати, чувствуя кожей теплый весенний ветер и наблюдая, как на стене танцуют тени от листьев. Я вспоминал свой сон, словно повторял азбуку, и вдруг серебряные точки вскипели перед моими глазами, и я ощутил слабость в груди – как перед смертью – и вот я проваливаюсь в самого себя во сне и кончаю.

Теперь, когда я овладел своей похотью, у меня появился ключ к власти над телом. Ошибки, неловкости и глупости порождены стихийной игрой телесных страстей, которая делает тебя беззащитным для любого вида атаки психической или физической. Я пошел дальше и овладел своей речью, чтобы использовать ее, когда я хочу, чтобы она не бубнила мне в уши без остановки, не пела и не звякала в моем мозгу.

Я использовал тот же метод, чтобы достичь такого состояния, когда мое сознание, как мне кажется, очищено от слов, как это иногда бывает, когда я гуляю по лесам или плыву на гребной лодке по озеру. И снова мне пришлось долго ждать плодов. Однажды, когда я греб по озеру и собирался закинуть сеть, я почувствовал слабость в груди, серебряные точки вскипели перед моими глазами, создавая головокружительное ощущение, будто меня всасывает в огромный пустой космос, в котором не существует слов.

Мое время поделено между библиотекой и ружейной мастерской. Библиотека полна книгами по оружейному делу, фортификации, судостроению и навигации, а еще там есть множество карт, на которых отмечено количество испанских войск, размещенных в разных местах, характер укреплений и испанские морские пути с указанием примерного времени их использования.

Часто случается, что вполне практичные изобретения по каким-то причинам не развиваются. Вот чертежи многозарядного ружья с несколькими стволами, вращаемыми вручную посредством барабана. Многозарядное ружье – одно из моих заветных желаний, но прежде требуется в корне улучшить нынешнее устройство ружей.

Мы с Гансом, одетые только в короткие штаны, читаем вместе одну книгу, наши колени соприкасаются. Вот чертеж гранаты – всего-навсего металлическая скорлупка, наполненная порохом, который приводится в действие фитилем – а вот мортира, стреляющая большими гранатами на значительные расстояния. Я чувствую внезапное возбуждение и что-то вроде покалывания в затылке. Ганс, кажется, также впечатлен. Он дышит сквозь зубы, глаза впились в страницу, словно рассматривает эротическую картинку.

Мы обмениваемся взглядами и встаем, наши ширинки оттопыриваются. Мы стягиваем с себя штаны, и Ганс, ухмыляясь, тремя быстрыми движениями приготавливает свой средний палец к работе. Я прислоняю книгу к стене на дальнем краю стола и перегибаюсь через стул. Покуда Ганс ебет меня, картинки словно оживают, выблевывая красный огонь. Как раз когда я кончаю, китайчата подбрасывают под дверь связку шутих, и я вижу, как гигантская шутиха разносит библиотеку на атомы, а сгусток семени ударяет в книгу с