такие неловкие! Сколько они ни учатся, летать ни один из них не умеет. Никогда еще она не встречала в воздухе ни одного человека!

Еще некоторое время спустя Колин стал наконец нормально ходить, и Робин понял, что не ошибся на его счет. Правда, трое детей начали вести себя совсем странно. Каждое утро они вместе выделывали что-то ногами и руками, приседали, крутились. Сколько Робин на них ни смотрел, он отказывался что-либо понимать. Ни он, ни его подружка никогда не слыхали о знаменитом атлете Бобе Хейуорте и его упражнениях. Одно, правда, Робин знал точно. Если вместе со всеми эти странные движения делает Дикен, значит, никакой опасности для малиновок тут нет. Так и было доложено подружке в гнезде. Еще Робин добавил, что их дети, конечно же, никогда такой ерундой заниматься не будут.

Когда Колин стал бегать, прыгать и работать в саду вместе с Мэри и Дикеном, Робин и его суженая окончательно успокоились. Теперь подружку Робина даже развлекало следить за людьми в саду, и в дождливые дни, когда те оставались дома, она чувствовала, что ей не хватает их общества.

Мэри и Колину в дождливые дни тоже приходилось несладко. Ведь дома Колин по-прежнему вынужден был лежать на диване, отчего, разумеется, очень страдал.

— Я же стал теперь настоящим мальчиком, — глядя однажды на окно, в которое барабанил дождь, пожаловался он Мэри. — Во мне столько волшебной энергии, что я не могу спокойно сидеть. Руки и ноги все время хотят что-то делать. Утром я просыпаюсь, и мне кажется, что птицы, и деревья, и даже какие-то существа, которых мы не видим и не слышим, кричат от радости. И мне тоже хочется подбежать к окну и крикнуть что-то веселое. Представь, что началось бы в доме, если бы я хоть раз не сдержался.

— К тебе бы прибежали сиделка и миссис Мэдлок! — засмеялась Мэри. — Воображаю, что бы с ними произошло от того, что ты сам стоишь на ногах. Они, конечно, тут же решили бы, что ты помешался, и тогда сюда прибежал бы еще доктор Крейвен.

— Вот, вот, — захохотал Колин, который очень живо представил себе эту картину. — По-моему, мы с тобой скоро не сможем по-прежнему их обманывать, — с грустью добавил он. — Скорее бы папа приехал, я так хочу, чтобы он от меня самого узнал, в какого нормального мальчика я превратился. А если он вскорости не приедет, тут все раньше него обо всем догадаются. Ведь я изменился. И притворяться мне очень трудно. И еще этот дождь идет, и выйти мы с тобой никуда не можем.

Тут Мэри вдруг осенило.

— А ты знаешь, сколько комнат у тебя в доме, Колин?

— Наверное, тысяча, — отозвался он.

— Всех вместе, может, и тысяча, — с загадочным видом произнесла Мэри Леннокс. — Но я хочу сказать тебе совсем о другом! Тут есть почти сто комнат, в которые вообще никогда не заходят. Однажды тоже шел дождь, и я в некоторые из них заглянула. Никто ничего не узнал. Только когда я уже возвращалась, миссис Мэдлок меня поймала, потому что я случайно вместо своего пришла в твой коридор. Тогда я во второй раз и услышала, как ты плачешь.

— Сто комнат, в которые никто не заходит! — заерзал от волнения по дивану Колин. — По-моему, это почти так же здорово, как Таинственный сад. Пошли, поглядим. Ты ведь можешь отвезти меня туда в кресле. Никто и не узнает, куда мы отправились.

— Я как раз так и хотела, — ответила Мэри. — Ведь ты запретил слугам следить. Там есть одна галерея, где ты побегаешь и можешь сделать все свои упражнения. А еще там есть индийская комната со слониками из кости, и еще много всего интересного.

Колин тут же позвонил в колокольчик.

— Мне нужно кресло, — сказал он, когда сиделка вошла. — Мы с кузиной Мэри хотим осмотреть ту часть дома, которой сейчас не пользуются. Джон должен довезти меня до картинной галереи, потому что там есть ступени. Потом пусть уйдет и дожидается, пока я его снова не вызову. Дальше кузина Мэри меня повезет сама.

Когда Джон, преодолев вместе с креслом ступени, ушел, дети радостно переглянулись. Колин немедленно вылез из кресла.

— Сейчас я пробегу эту галерею несколько раз из конца в конец, потом попрыгаю, а потом мы с тобой вместе сделаем упражнения для атлетов, — наметил план действий он.

Так они и поступили. Затем стали разглядывать многочисленные портреты. Нашли и портрет некрасивой девочки в платье из зеленой парчи, на пальце у которой сидел попугай.

— Это все мои родственники, — величественно обвел Колин рукою картинную галерею. — Они жили очень давно. А эта, — остановился он перед девочкой с попугаем, — приходится мне прапрабабушкой. Она на тебя, Мэри, очень похожа. Только не на такую, как ты теперь, а какой ты была, когда приходила ко мне в первый раз. Ты очень с тех пор изменилась.

— Ты тоже, — улыбнувшись, ответила Мэри.

Потом они вошли в индийскую комнату и долго играли в слоников. Комната, где раньше лежала подушка с мышатами, немного разочаровала. Мышата, наверное, выросли и разбежались. Во всяком случае, дырявая подушка была пуста. Они пошли дальше. Теперь Мэри на каждом шагу убеждалась, что многого во время своей первой вылазки попросту не заметила. Оказывается, тут были еще коридоры, и галереи с замечательными картинами, и какие-то старинные предметы, о назначении которых ни она, ни Колин не могли догадаться.

— Хорошо, что мы попали сюда, — удовлетворенно произнес мальчик. — Тут так много нового. Всего этого нам хватит на много дождливых дней. Теперь мы сможем убегать сюда в плохую погоду, прямо как на необитаемый остров.

Мэри кивнула. Она вспомнила, как сама в первый раз удивилась, когда почувствовала себя в этих коридорах совершенно отрезанной ото всех остальных домочадцев.

За это утро мальчик и девочка нагуляли такой аппетит, что отказаться от обеда не было никаких сил.

Чтобы порадовать кухарку, сиделка сама спустилась на кухню и продемонстрировала поднос с дочиста вылизанной посудой.

— Я, конечно, давно понимаю, что этот дом вообще не такой, как принято, — привлекая внимание кухарки к подносу, проговорила она, — но самая большая загадка в нем — Колин и Мэри.

— Да уж, — отозвалась кухарка, которая была сегодня очень довольна собой.

— Теперь мне неудивительно, — скорбно созерцая все тот же поднос, сказал слуга Джон, — что мистер Колин стал тяжелее в два раза, чем месяц назад. Если он еще в весе прибавит, придется мне начисто увольняться отсюда. Иначе организм надорвать можно.

А Мэри, сидя у Колина после обеда, заметила кое-что необычное. Впрочем, увидела она это уже вчера. Просто тогда ей показалось, что Колин случайно не задернул портрет мамы занавеской. Но сегодня портрет вновь оставался открытым, и Мэри с удовольствием на него глядела.

— Не знаю, что тебе и сказать, — словно прочел ее мысли Колин. — Тебе интересно, почему я ее больше не занавешиваю?

— Почему? — тут же спросила кузина.

— А я больше не сержусь на маму за то, что она смеется, — тихо ответил мальчик. — Позавчера ночью я вдруг проснулся. За окном светила луна, и мне показалось, что вся моя комната наполнена волшебством. Вдруг какая-то сила потянула меня к занавеске, и я открыл мамин портрет. Она смотрела мне прямо в глаза и смеялась, будто бы была рада, что я теперь стою и хожу. И мне первый раз понравилось смотреть на нее. Теперь я всегда хочу видеть, как моя мама смеется. По-моему, в ней тоже есть волшебство.

— Ты сейчас очень похож на нее! — воскликнула Мэри. — Как будто бы твоя мама не умерла, а просто вдруг превратилась в своего сына.

Колин выслушал это с большим удовольствием. Однако, немного подумав, с сомнением произнес:

— Если я действительно так похож, папа меня бы любил.

— Раньше ты был по-другому похож, а теперь он тебя полюбит, — уверенно ответила Мэри.

— Если бы! — внезапно прорвало Колина. — Я ведь и злился на всех потому, что он меня не любил! А теперь мы вместе с папой управляли бы волшебством, и он перестал бы быть таким мрачным!

Теперь, когда юный мистер Крейвен достаточно окреп, деятельность Тайного научного общества