неминуемую развязку. Замполит Федулов был ему просто омерзителен. А таких мерзких личностей надо наказывать. Всегда и везде.

Что происходило в течение пяти минут за закрытой дверью, слышно не было. Но, когда по-прежнему спокойный, даже не запыхавшийся Леня вывел бледного, судорожно прижимающего к животу руки Федулова, все уже было в полном порядке. Замполит никаких претензий больше не предъявлял. Он просто молчал, а когда один раз собрался что-то вякнуть, скользнул взглядом по фигуре сопровождавшего его Шишова и промолчал. При этом на лице его не было заметно никаких повреждений. В случае необходимости нужно уметь бить и так: не оставляя следов. Замполит, сучий потрох, непременно настучит в Луанде и своему начальству, и в военную миссию о людоедских порядках, царящих в освобожденном городке Порту- Амбуин. Но, по большому счету, Евгению было на это, как говорится, глубоко плевать. «До Бога высоко, до царя далеко», говаривали в старину. Эта штатская партийная сволочь посмела оскорбить его людей грязными подозрениями, предложила устроить обыск у солдат, не жалевших своих жизней для ее спасения! Он бы и сам с удовольствием вломил козлу, но ему как командиру это было не с руки. А вот подчиненным вполне дозволялось!

Переводчица, слышавшая все и понявшая, что произошло, умоляюще глянула на Миронова. Сказала негромко:

— Он вообще-то неплохой человек. Только временами накатывает, просто каким-то магнитофоном становится.

— Послушайте, вас как зовут? — обратился к ней Евгений

— Лена…

— Леночка, не объясните, какого черта замполит делает в таком маленьком коллективе, как ваш? Он что, кроме прочего, еще и какой-то специалист?

— Нет, — покачала головой девушка. — Только идеологическое обеспечение.

— И чем же он занимался?

— Ну-у, собрания проводил, политинформации. На каждый праздник лозунги писал. Еще самодеятельность организовывал.

— Самодеятельность? — не поверил своим ушам Миронов. — Какая здесь может быть самодеятельность?

— Песни пели хором: «Утро красит нежным цветом», «Подмосковные вечера», стихи читали о советском паспорте.

Евгений живо представил эту картину. Н-да, веселую жизнь устроил замполит колонистам. Ведь тоска же смертная! Стихи о советском паспорте! Как там: «Я достаю из широких штанин…» Охо-хо, ребята, как мне вас жаль!

Но с другой стороны… Ну да, днем работа. А вечером чем заниматься маленькому советскому коллективу, заброшенному черт те на сколько тысяч километров от Родины? Кино, телевидения здесь нет, газеты, дай бог, раз в месяц поступают. Радио только ангольское. Ни о каких экскурсиях или походах по окрестностям и речи быть не может. Сидеть, тупо вязать макраме из сизалевых бечевок? Трескать раздобытые праведными и неправедными путями водку или виски? Мечтать о том, как в Союзе будут тратить деньги, заработанные здесь, покупать машины, квартиры, аппаратуру, шмотки? Есть океан, пляж. Но океан хорош неделю, месяц, два, а потом он просто приедается. Может быть, выход имеется у тех, кто занят каким-нибудь творчеством? Картины маслом пишет, романы в тетрадках сочиняет с надеждой издать в будущем. А сколько таких, способных к творчеству? Единицы ведь! Остальным чем себя занимать? Так что не совсем уж дураки были те, кто посылал сюда этакого массовика-затейника. Главное, чтобы он не возомнил себя шишкой на ровном месте и не стал забивать головы людям идеологической чушью. Вот тогда его срочно нужно хватать за волосы и бить лбом о стену, чтобы дурь вылетела.

Тибурон отрядил несколько солдат таскать вещи колонистов в вертолет. Замполит косился на помощников, но сказать ничего не решался. Леня ходил за ним, как тень, как карающий меч Немезиды.

Наконец все перетаскали, все разместили в чреве винтокрылой машины. Замполит первым полез внутрь. Шишов негромко, но так, чтобы Федулов услышал, сказал:

— Ты попрощаться забыл.

Мужчина дернулся, словно его ударило током. Когда он повернулся, на лице его блуждала… нет, не улыбка, а прямо-таки звериный оскал. Но он сумел себя пересилить, спрятал зубы и прошелестел:

— До свидания, приятно было познакомиться, спасибо за все!

И скрылся в вертолете. Леня громко прокомментировал:

— Вот так-то лучше!

Денис, уже знакомый бортпереводчик с «Ми-8» главного военного советника, расхохотался в голос. Он с самого начала был свидетелем разыгравшейся сцены и явно не одобрял поведения Федулова. Сквозь смех сказал:

— Ох, и настучит же он!

— Да пусть стучит! — отмахнулся Леня. — Мы с этой сукой никогда больше в жизни не увидимся.

И еще громче добавил:

— А если увидимся, он сильно пожалеет о том, что настучал!

Денис заржал пуще прежнего. Остальные тоже не могли сдержать улыбку.

К Евгению подошла переводчица Лена.

— Спасибо вам огромное! За то, что спасли нас. И вот…

Она протянула какую-то красивую бутылку.

— Что это? — не понял Миронов.

— Банановый ликер. Я для Союза берегла. Крепче у меня, к сожалению, ничего нет. Но вам нужнее здесь.

— Да что вы, Леночка, — заупрямился Евгений. — Забирайте с собой, мы тут обойдемся!

Но девушка все же всучила ему бутылку, чмокнула в щеку и нырнула в вертолет.

Ехидный Штефырца тут же прокомментировал:

— Командир у нас, как всегда, самых красивых баб снимает! И что они в нем находят?

Евгений не обиделся, потому что сказано это было не со зла. Он повернулся, высокомерно осмотрел подчиненного с головы до ног и сказал:

— Красивые бабы командирам по штату положены! Так в должностных инструкциях и написано: «Самых красивых баб — командирам! А прочим — что похуже!».

Штефырца с деланной тоской огляделся.

— Тут ведь и похуже не найдешь! Разве что местные красавицы…

— Э-э! — погрозил ему пальцем Евгений. — О местных и думать забудь! Слышал, что доктор в Лубанго рассказывал? И вообще, хватит расхолаживаться! Не спорю, вокруг курорт. Но на курорте тоже дурака валять надо умеючи. А то опять какая-нибудь УНИТА нагрянет.

Вертолет, груженный «шарпами», коврами и джинсами, поднялся в воздух и полетел вдоль побережья на север, провожавшие потянулись к отелю, а Миронову пришла в голову невеселая мысль.

Получается, они поменялись местами с колонистами и теперь их ждет та же безрадостная жизнь, которую вели здесь эвакуированные советские специалисты. Из развлечений и источников информации — одно радио. Женского общества — никакого. Остается океан, но насколько хватит радости общения с соленой водичкой? Впору начинать разучивать «Подмосковные вечера» и «Стихи о советском паспорте». Нет, конечно, можно, чтобы личный состав не скучал и не совершал от скуки разные глупости, применить трудотерапию, занять бойцов чем-нибудь трудоемким и бесполезным. Ибо сказано: «Бездельничающий солдат — опасен». Вот, например, взяться за приведение в порядок «Президента», пострадавшего во время боев. Кое-какие стройматериалы наверняка найдутся у черного комиссара. И будут воины трудолюбиво замазывать цементом выбоины от пуль и осколков, перекрашивать стены обгоревших номеров, вставлять стекла в пустующие оконные рамы.

А оно им надо? В конце концов, страна эта — не их родина. И пусть уж местные жители, боровшиеся за независимость и получившие ее, сами заботятся о приведении в порядок доставшегося от колонизаторов наследства. Кубинцам же и советским военным придется теперь, когда отель окончательно освободился от предыдущих постояльцев и их скарба, охранять только себя и ждать дальнейших указаний. Ну, да ничего, что-нибудь отцы-командиры, то есть они с Тибуроном, придумают, дабы отвлечь солдат от неправедных