головой и еле ворочая языком – токайское оказалось скорее дьявольским, чем королевским вином! – он с трудом соображал, что к чему. Но, выбравшись наконец из-под елки, он увидел, что его милосердно оставили у дороги и что оттуда уже виднелись крыши деревеньки. Ободренный этим зрелищем и сознанием того, что остался в живых, он тронулся в путь на еще нетвердых ногах. Впрочем, в конце дороги уже показалась знакомая фигура, и она приближалась так быстро, как только позволяли сугробы и рытвины. Это был Адальбер, и Альдо, как мог, поспешил к нему с криком:

– Адаль!.. Я здесь!

Друзья обнялись с бесконечной радостью, от которой у обоих на глазах выступили слезы.

– Ты жив? Ты цел? – повторял Адальбер, ощупывая руки и спину Альдо. – Господи, как же я испугался!

– Ты туда возвращался?

– Разумеется. Когда стемнело, мне пришлось проводить в деревню Хилари, которая умирала от страха и чуть было не замерзла насмерть, и на этот раз ей пришлось-таки остаться на постоялом дворе. Должен сказать в ее оправдание, что атмосфера там не самая приятная. Местные жители были совершенно уверены, что ты уже давно мертв, а я иду на верную смерть. Меня даже окропили святой водой и только что не прочли молитвы, какие читают над умирающими. Но ты-то видел эту знаменитую Илону?

– Да, и до сих пор не пойму, сумасшедшая она или же просто слишком расчетливая женщина. Несомненно одно: она преступница!.. Кроме того, она прочла пресловутую книгу Стокера и вдохновляется ею...

– А камни? Ты смог поговорить с ней об изумрудах?

– Она продала их, чтобы купить этот замок. Я тебе расскажу, только не при Хилари, потому что я дал слово.

– И ты знаешь, где они?

– Она не захотела назвать мне имя их нынешней владелицы, но я думаю, что мы сумеем его узнать. Пожалуйста, давай поскорее вернемся в дом! Мне до безумия хочется выпить чашку кофе!

– Не питай безумных надежд! Сначала попробуй то, что они тут, в этой чертовой стране, называют кофе!

Появление Морозини на постоялом дворе вызвало переполох. Лазарь, восставший из гроба, не так поразил бы воображение крестьян. Они согласились, что Альдо не привидение, лишь после того, как он потребовал основательный завтрак, и тогда уже его окружили, и стали поздравлять и восхищаться им, как героем. Особенно радовался возчик, с которым они добирались до замка, а уж когда славному малому велели быть наготове, чтобы вернуться в Сигишоару, его радости не было предела. Что касается мисс Доусон, то она заявила, что «очень рада» снова видеть его, но таким тоном, словно он ездил поохотиться, а не побывал у врат ада. Впрочем, Альдо и не питал никаких иллюзий насчет того, какие чувства испытывала к нему англичанка.

– Наверное, ей всю ночь снилось, что она навсегда от меня избавилась, – сказал он Адальберу, когда тот провожал его в каморку, которую ему предоставили в качестве номера, где он мог бы кое-как привести себя в порядок...

– Ничего ей не снилось, потому что она вообще не спала. Она так боялась, как бы я не воспользовался тем, что она уснула, и снова не отправился в этот проклятый замок, что заставила меня всю ночь просидеть с ней рядом в общей комнате у камина. Никогда еще ночь не тянулась так долго!

– Выспишься в повозке, а еще лучше того – в поезде. Надеюсь, мы сегодня же вечером сможем уехать в Бухарест. Я этой страной сыт по горло...

Продолжая говорить, он сбросил свой теплый плащ, размотал шелковый шарф, который был у него на шее...

– Постой-ка! – вдруг произнес Адальбер. – Что это у тебя там? Поранился?

Альдо подошел к осколку зеркала, перед которым должны были бриться неосторожные путешественники, рискнувшие остановиться на этом постоялом дворе, и с изумлением уставился на крохотную припухшую ранку, алевшую у него на шее. Потом рядом с его лицом в зеркале отразились внезапно побледневшее лицо Адальбера и дрожащий палец, которым тот тянулся потрогать ранку.

– Как раз на уровне яремной вены!.. – почти беззвучно прошептал он.

Их взгляды встретились в зеркальном осколке.

– По-моему, самое время отсюда уехать, – сказал Альдо. – Чем скорее и чем быстрее, тем лучше! Здесь так легко сойти с ума...

И он поспешно замотал шарфом пораненную шею. Хорошо еще, что никто из местных этого не видел!

С чувством неизъяснимого облегчения путешественники снова сели в Восточный экспресс и двинулись в Париж. Альдо не хотел возвращаться в Венецию без Лизы, и, кроме того, ему хотелось посоветоваться с маркизой де Соммьер, которая во всех вопросах, связанных с Румынией, могла считаться непревзойденным авторитетом. Еще бы, ведь она по-прежнему поддерживала переписку с королевой Марией, с которой познакомилась в Англии почти одновременно с тем, как эта внучка королевы Виктории[10] стала женой короля Фердинанда. Кроме того, маркиза, сама неутомимая путешественница, то и дело наезжала по приглашению царственной особы то в Бухарест, то в Синаю... Следовательно, никто лучше ее не смог бы помочь племяннику разрешить загадку Илоны.

А пока, под стук колес поезда, Морозини, приближаясь к столице страны, которую считал своей второй родиной, то и дело заключал пари сам с собой, стараясь угадать, чем кончится дело: соблаговолит ли когда-нибудь достопочтенная Хилари Доусон отцепиться от Адальбера или так и будет ходить за ним по пятам. Пока что англичанка вцепилась в него намертво, и это обстоятельство невероятно раздражало Альдо. Сильнее всего Морозини выводило из себя то, что она то и дело уволакивала его друга в коридор для бесконечных разговоров с глазу на глаз и в то же время неизменно умудрялась втереться между ними, когда венецианец пытался хоть на минутку остаться наедине с Адальбером.

Накануне вечером в вагоне-ресторане, между осетриной и филе косули по-охотничьи, допив шабли и поставив на стол бокал, он бесцеремонно поинтересовался:

– Я думаю, ты в Париже не задержишься?

Брови Адальбера поползли вверх.

– Тебе не кажется, что я и так слишком долго не был дома? Перелетной птице ужасно хочется вернуться в свое уютное гнездышко, – прибавил он, нежно улыбаясь сидевшей напротив него Хилари.

– Ты прекрасно знаешь, что мисс Доусон терпеть не может путешествовать в одиночестве. Неужели у тебя хватит жестокости позволить ей без твоей поддержки пуститься в плавание по неласковым волнам зимнего Ла-Манша?

Хилари вздернула свой хорошенький носик, что служило у нее признаком прилива боевого духа:

– Кто, собственно, вам сказал, что я хочу немедленно вернуться в Лондон?

– А разве это не так? Я-то думал, что вы стремитесь как можно скорее связаться с Британским музеем?

– Никакой срочности в этом нет. Мне очень хочется задержаться в Париже, походить по музеям, побегать по магазинам и все такое прочее! Адальбер обещал не покидать меня одну.

– И вам не приходило в голову, что у Адальбера могут оказаться, кроме этого, и другие дела?

– А вы-то сами? Я, кажется, слышала, что очень важные дела призывают вас... в Венецию? Но что-то не так часто вы там появляетесь, как можно было бы ожидать!

– Уж не должен ли я перед вами отчитываться?

Заметив, что в глазах друга уже вспыхнули опасные зеленые искры, Адальбер решил, что ему следует вмешаться в разговор, принявший неприятный оборот.

– Все, хватит, успокойтесь оба! Милая Хилари, надеюсь, вы не сомневаетесь в том, что, находясь в вашем обществе, я испытываю большое удовольствие...

– Удовольствие? Я-то надеялась на нечто большее...

– С некоторыми словами стоит подождать, не произносить их слишком поспешно. Прибавлю к этому, что