– О, господи! – простонал расстроенный Альдо. – Мне кажется, мы никогда не разыщем этот несчастный алмаз! Им владеет сам дьявол!
– И мне так кажется! Знаешь, что я тебе скажу? Если нам все-таки удастся его отыскать, мы не медля ни единой секунды передадим его Симону, с тем чтобы он наконец вернул его на место. Этот камень внушает мне страх и отвращение: слишком уж много на нем крови!
– Но вот чего я не могу понять: как попал алмаз к проститутке самого низкого разряда?
– Поди знай! Ее покойный муж был вором. Он мог украсть его где угодно.
– И с таким наследством эта самая Элизабет Стрейд предпочла панель, а не обеспеченное существование?! Она же могла его продать!
– Не так-то это легко! Она же прекрасно понимала, что муж нашел камешек не во время прогулки по Гайд-парку. И потом, этот древний отполированный алмаз на первый взгляд не кажется таким уж соблазнительным. Без всякого сомнения, она и не подозревала о его ценности. Скорее всего она берегла его в память о муже, как некое подобие талисмана, и носила его всегда с собой. Убийце хватило времени только на то, чтобы перерезать ей горло и разорвать платье. Камень выкатился, вот и все.
– Известно, что самые простые объяснения часто оказываются самыми лучшими, – вздохнул Альдо. – И все-таки давай пофантазируем. А что, если Потрошитель искал именно этот камень?
– Это не фантазия, это уже бред, – сказал, пожимая плечами, Адальбер.
– Я не знаю, слышал ли ты, но рассказывали, будто этот единственный в своем роде преступник был не кем иным, как герцогом Кларенсом, внуком королевы Виктории. Он умер в 1892 году, хотя ходили слухи, будто он еще жив, содержится в сумасшедшем доме, где разлагается заживо от неизлечимого сифилиса.
– Откуда ты все это взял?
– Лорд Килренен рассказывал эту версию моей матери. Согласись, что история была странной – вначале во всех этих ужасах обвинили евреев, а потом внезапно вообще прекратили расследование...
Вошел Теобальд и объявил, что обед на столе. Друзья уселись за стол, ограничившись мытьем рук. Переодеваться ни одному ни другому не захотелось.
Пока они отдавали должное супу из омаров, Морозини размышлял. К злодеяниям в Уайтчепле он вернулся только после того, как их тарелки опустели.
– А что думает портной Бертрама по поводу убийцы своего отца и брата? Он кого-то подозревает?
– Возможно, но он закрылся, как устрица, стоило мне задать этот вопрос. Мне кажется, он боится.
– Но чего, бог мой?
– Полиции. Когда нашли обоих убитых, он не решился ни на какое обвинение. Иначе пришлось бы рассказать о «еврейском камне», а он был уверен, что их обвинят в укрывательстве краденого или даже в краже... Та полиция, которую мы с тобой знаем по высоким чинам и кабинетам Скотленд-Ярда, не имеет ничего общего с той, что действует в бедных кварталах. Особенно в тех, где большинство населения составляют иностранцы, а тем более евреи.
– Кстати, в твоем рассказе речь шла о польских евреях. Их что, так много в этом квартале?
– Наверное. Об этом как-то не заходил разговор. По всей Центральной Европе немало евреев из самых разных стран. А с чего вдруг тебя это заинтересовало?
– Выходец из Польши всегда остается выходцем из Польши, даже если он не родился в гетто. К тому же евреи всегда отличались гостеприимством. С тех пор, как Возински покинул Истборн, он наверняка где-то прячется... Что, если?..
– Если он ждет парохода, то прятаться должен где-то на побережье, а не зарываться в грязь Уайтчепла?
– Слова твои исполнены мудрой логики, сын мой, – признал Морозини. – А знаешь что? Мне бы очень хотелось там побывать. Как ты думаешь, можно навестить еще раз портного по имени Эбенезер Леви?
– Конечно. А ты не сваливаешь опять в одну кучу оба дела?
– Нет. Но, как всегда, надеюсь убить одним выстрелом двух зайцев. Если ты согласен, мы отправимся туда завтра, потому что сегодня вечером...
Позабыв о всяком этикете, Альдо потянулся и сладко зевнул. После своего спасения на скалах Бич-хид Альдо провел на ногах целый долгий день и, если не считать двух часов в поезде, совсем не спал в предыдущую ночь. Теперь усталость брала свое. Зевок завершился невеселой гримасой.
– Положительно, я старею, – признал он. – До войны я мог не спать трое суток и был свеж как огурчик. Вот о чем стоит подумать, прежде чем проявлять интерес к двадцатилетней девушке...
– В любом случае изменений в семейном положении ни для нее, ни для тебя пока не предвидится. Так что выспись хорошенько и больше ни о чем не думай, – сказал Адальбер с насмешливой полуулыбкой. – Завтра днем мы сходим с тобой в Уайтчепл. Дневной визит будет выглядеть естественнее.
Торговля бурлила в Уайтчепле в любое время. Такси, на котором приехали друзья, было вынуждено буквально прокладывать себе дорогу среди толпы, кишевшей на улице, по обеим сторонам которой располагались не только лавчонки, но и бесчисленные лотки с товарами. Торговцы-евреи в рубашках и жилетах один громче другого расхваливали достоинства своих товаров. Чего тут только не было – грубое белье, поношенное платье, самая разнообразная обувь вплоть до морских ботфортов, шляпы, пестрые жилеты, часы, ткани – все предлагалось, все продавалось. Женщины в мужских каскетках, замотанные в дырявые шали и забрызганные по шею грязью, торговались на идише и прерывали торговлю только для того, чтобы призвать к порядку замурзанных ребятишек, которые то и дело порывались дать тягу от своих мамаш.
Мастерская портного располагалась напротив маленькой синагоги, но Адальбер попросил остановить такси метрах в ста ниже по улице и подождать, заплатив только часть суммы по счетчику и пообещав щедрые чаевые.
Подойдя к мастерской, Альдо и Адальбер увидели, что она заперта на висячий замок, а за мелким решетчатым переплетом окна не видно ни малейших признаков жизни. На втором этаже, где и располагалось собственно жилище портного, ставни также были плотно закрыты.
– Что могло произойти? – пробормотал себе под нос Видаль-Пеликорн, оглядываясь по сторонам, как это обычно проделывают, оказавшись перед запертыми дверьми, в надежде увидеть спешащего к дому хозяина.
Но появился не хозяин, а грузная женщина, возвращающаяся с рынка, с тяжеленной сумкой, полной зеленого лука-порея и капусты.
– Вам нужен портной, господа? – осведомилась она с широкой улыбкой.
– Да, – подтвердил Альдо. – Мы слышали, что он хорошо шьет.
Женщина одобрительно оглядела костюмы обоих джентльменов.
– Вряд ли он придется вам по вкусу, – заключила она, – но в конце концов это ваше дело, а не мое. Жаль только, что сегодня вы понапрасну потеряли свое время, потому что Эбенезер Леви вряд ли скоро появится. Я живу по соседству и видела, как сегодня поутру он уходил из дома с дорожной сумкой.
– Раз вы его соседка, может быть, он вам что-нибудь сказал?
– Ничего! Он не слишком-то разговорчив, должна вам сказать. Раньше я помогала ему по хозяйству, и тогда мы обменивались двумя-тремя словами. Но теперь он справляется сам, и мы совсем не общаемся.
– Похоже, вы его неплохо знаете. Может, у вас есть какие-нибудь соображения, куда он мог поехать?
– Понятия не имею. Знаю я его давно, и всегда он был один как перст и никогда никуда не ездил.
– Может, у него домик за городом?
Женщина чуть не задохнулась от смеха.
– Вы думаете, жители Уайтчепла могут себе такое позволить? Нет, джентльмены, я понятия не имею, куда он поехал. Но он очень торопился, и вид у него был озабоченный.
– Ну ничего! Мы зайдем через несколько дней, – вздохнул Морозини, вытаскивая из кармана пригоршню мелкой монеты.
Соседка заинтересованно следила за его движениями и охотно приняла протянутые ей деньги.
– Я бы удивилась, если бы он уехал надолго, – продолжала она. – Если хотите, я сообщу вам о его возвращении, только оставьте адрес.
