Если ты полицейский, это вовсе не лишает тебя возможности быть светским человеком, и поэтому безупречный смокинг шефа полиции ничем не уступал парадной одежде князя Морозини и Адальбера Видаль-Пеликорна.

– Рад вас видеть, – проговорил Уоррен, пожимая руку Морозини. – Я выбрался сюда исключительно ради вас! С делом леди Фэррэлс у нас возникли серьезные проблемы...

– Я надеялся, что, выяснив, каким именно образом был отравлен ее муж, мы докажем ее невиновность.

– Вы же понимаете, что этого недостаточно. Во-первых, остается подозрение в сообщничестве с другим убийцей, если таковой на самом деле существовал, во-вторых, один из слуг неоднократно показывал, что видел леди Фэррэлс одну в кабинете мужа...

– Но, полагаю, она хозяйка в своем доме и может зайти в какую угодно комнату!

– И, наконец, почему она упорно отказывается помочь и отцу, и своему адвокату, и даже мне разыскать этого проклятого поляка?

– Может быть, мне она все расскажет? Она меня вызвала сюда вот этим письмом...

Уоррен быстро пробежал глазами листок.

– Завтра вам будет дано разрешение на свидание с ней. Я передам вам его через караульного. Должен сообщить вам: когда ей сообщили о вашем отъезде в Венецию, от отчаяния с ней случилась настоящая истерика.

– От отчаяния?

– Спросите Сент-Элбенса, он вам это подтвердит. Нет, благодарю, шампанского мне не нужно, – обернулся он к Видаль-Пеликорну, протягивающему ему бокал. – Вино я пью только за обедом, и то не всегда.

На самом деле птеродактиль пил гораздо чаще, причем никогда не хмелел. Альдо, хранивший молчание на протяжении почти всего ужина, с удивлением отметил, что за время его отсутствия археолог с полицейским по-настоящему сдружились. Это было довольно странно, но из этой дружбы можно было явно извлечь пользу. В основном собеседники обсуждали новое открытие, и с их слов Альдо понял, что оно взбудоражило всю Англию. Адальбер сдерживал себя при госте, стараясь не высказывать своего недовольства слишком рьяно. Он был предельно мил и доброжелателен, но, слушая их милый светский разговор, в котором Адальберу не раз представлялась возможность блеснуть эрудицией, Морозини все более раздражался. Воспользовавшись паузой, когда Уоррен увлекся неизменным ростбифом, без которого ужин для истинного англичанина немыслим, он спросил:

– Кстати, вам удалось отнять у Ян Чанга алмаз Карла Смелого?

– Нет. Несмотря на обыск, который мои люди произвели в «Красной хризантеме» и в его лавке. Зато нам удалось убрать его на время со сцены. Чанга предала подружка одного из братьев Ю. Мы устроили ему засаду. Его взяли на корабле, как раз в тот момент, когда он получал значительную партию опиума и кокаина. Китаец утратил свое обычное хладнокровие, стал стрелять и ранил двух полицейских... С ним вместе забрали и многих его сообщников.

– А как поживает леди Мэри?

– Тише воды ниже травы. Я сам допрашивал китайца и намекнул ему, что подозреваю, у кого на самом деле алмаз, но он так и не выдал свою сообщницу. Он человек огромной выдержки и не спешит пускать в ход этот козырь.

– До какой степени она замешана в убийстве Хэррисона?

– Думаю, она сыграла роль старой леди, которая приходится ей родственницей, успев заблаговременно добиться расположения всех слуг старухи, известной своей скупостью. Вот почему была и компаньонка, которая ее сопровождала, и машина, если только она не брала ее напрокат. Пойнтер пытался распутать это дело, но у него ничего не вышло. Так что работы хватает. А наша очаровательная леди наслаждается всеми удовольствиями светской жизни и не упускает выгоды от того внимания общественности, которое привлекла к ее мужу пресса из-за процесса леди Фэррэлс. В ее доме, за которым мы продолжаем следить, каждое воскресенье устраивают приемы.

– А муж по-прежнему ничего не знает?

– О замыслах жены – нет. Я же сказал, что хочу поймать ее с поличным. Но об угрожающей ему опасности он предупрежден. После ареста Ян Чанга я в беседе с ним «между прочим» сообщил, что, по некоторым сведениям – источника я не уточнял, – китаец готовился осуществить набег на его собрание императорских драгоценностей. Так что он в курсе, пусть сам примет меры, это уж его дело.

– Никакие меры предосторожности ничего не дадут, раз жена вне подозрений. На это как раз и рассчитывал Ян Чанг.

– Лорд не догадывается и о том, что его замок находится под присмотром полиции. То, что главарь банды попал в тюрьму, меня не успокаивает. Во-первых, потому что рано или поздно из тюрьмы он выйдет, во-вторых, мы ведь почти ничего не знаем о тех, кто на него работает. Боюсь, их не так мало. Тогда...

– Очевидно, что единственный выход из сложившейся ситуации – ждать.

– Тем более, – добавил Видаль-Перикорн, когда шеф полиции ушел и они остались с Альдо вдвоем, – что нам все равно, отыщется или нет поддельный алмаз. Нас интересует настоящий. Не знаю, правда, нападем ли мы когда-нибудь на его след...

– Ты же писал Аронову. Так подожди, узнай, что он тебе ответит. Может, у него есть какие-то соображения. Он же всегда все знает! – отозвался Морозини, со смутным чувством досады вспоминая, как Хромой во время их прогулки по Гайд-парку требовал у Альдо обещания доверить судьбу Анельки ее отцу и полиции. – Прошу меня простить, но я отправляюсь спать. Такому старому и усталому человеку, как я, не под силу столь напряженный разговор после чрезвычайно утомительного путешествия...

Усевшись поглубже в кресло, вытянув ноги к огню, Адальбер принялся накручивать на палец непослушную прядь волос, которая вечно лезла ему в глаза.

– Последний вопрос, который не отнимет у тебя остатков сил: каковы твои чувства к леди Фэррэлс? Ты по-прежнему ее любишь или бросаешься ей на помощь просто из чувства долга – твоя рыцарская натура всем известна?

– На это я смогу тебе ответить лишь после того, как ее увижу.