– Нет ничего проще для тех, кому есть чем платить. Трущобы Лондона кишат китайцами, как и прочим черным и желтым отребьем империи. Во всяком случае, история алмаза с незапамятных времен до наших дней свидетельствует о том, что у Англии всегда были свои преимущества...

– А вы знаете его историю? Мне лично известно немногое: он красовался в центре пластины, состоявшей из гербов дома герцогов Йоркских. Эта драгоценность, называвшаяся «Белой розой», исчезла вместе с другими из лагеря Карла Смелого после битвы при Грансоне в 1476 году. Город Баль купил тайком кое-что из этих драгоценностей, нарушив договор с остальными кантонами, которые хотели вновь воссоединить части утраченного сокровища. Впоследствии Баль продал эти драгоценности Фуггерам из Аугсбурга.

– Не Фуггерам, а Якобу Фуггеру, который был в те времена самым богатым человеком в Европе. Он принадлежал ветви «с лилиями», которая весьма отличалась от ветви «с белкой», куда менее богатой. В это время алмаз, сам являющийся центром цветка, был изъят из щита. Однако камень был так красив, что Якоб не пожелал его продавать, и только после смерти дядюшки его племянник Матиас передал его Генриху VIII Английскому вместе с рубином, который тоже принадлежал герцогу Бургундскому.

Алмаз находился среди сокровищ английской Короны до времен Карла I, который подарил его своему фавориту Джорджу Вильерсу, герцогу Бэкингемскому, в благодарность за удачные переговоры по поводу брака короля с Генриеттой Французской. Алмаз, который с этих пор стал называться «Розой Йорков», перешел к следующему герцогу, и вот тут следы его теряются. Придворные сплетни утверждают, что Бэкингем проиграл его в карты актрисе Нелл Гуин, фаворитке короля Карла II, которая забеременела от него и в 1670 году родила ему сына. Он был одним из многих бастардов короля, любил всяческие развлечения, но так и не дождался от своей жены наследника.

– А почему, собственно, считается, что это слухи? Мне все это кажется весьма правдоподобным. И что же, с тех пор об алмазе ничего не известно?

– В общем, очень немногое: два или три раза камень появлялся в руках ростовщиков, которые, будучи евреями, не забывали о том, что когда-то он был изъят из их святыни. Так или иначе, но доподлинно известно об этом алмазе одно: с XVII века он ни разу не покидал этого острова.

– Вполне возможно, что так оно и есть. Вы знаете, конечно, как был ограблен Хэррисон?

– Признаюсь, подробности мне неизвестны. Смерть Хэррисона застигла меня врасплох.

– Ну так слушайте. Убийцы, очевидно, узнали – уж не знаю, благодаря чьей болтливости, – что одна старая и очень почтенная дама желает видеть алмаз приватным образом, прежде чем его отвезут к Сотби. Они вошли буквально за ней следом. Она едва успела убежать вместе со своей компаньонкой и, вернувшись к себе, слегла в постель. Меня удивило, когда вы упомянули в своем рассказе имя Бэкингемов, потому что старую даму тоже зовут леди Бэкингем.

– Леди Бэкингем? – воскликнул Аронов. – Вы уверены?

– Абсолютно. Хэррисон не согласился бы в этой ситуации принять никого другого.

– Вы меня бесконечно изумили, мой друг. По странной случайности я знаком с этой дамой. И если мне не изменяет память, она не только очень стара, но и страдает параличом ног.

– Судя по тому, что мне рассказывали, ее скорее несли, чем она шла сама. Однако случается, что под влиянием сильных эмоций организм оказывается способным на сверхусилие. Раз уж ей так хотелось полюбоваться на камень, который принадлежал ее предку...

– М-м-м... допустим. И все-таки мне это кажется крайне странным. Я прекрасно знаю, что герцогиня живет очень уединенно с тех пор, как превратилась, по ее словам, в развалину, – а прежде она была необыкновенно хороша! – что никого не принимает, и поэтому как бы «забыта», и тем не менее из уважения к своему имени, титулу и состоянию здоровья она легко могла бы заставить Хэррисона приехать к ней самому.

– Но, возможно, она сочла, что это будет опасным. Особенно если учесть, что она живет достаточно далеко. Кроме того, потребовался бы эскорт полиции, и вся эта шумиха могла бы привести в ее дом журналистов. Очевидно, ей хотелось остаться в тени и обойтись без шума.

– Может быть, вы правы, – согласился Аронов. – И все-таки я попытаюсь разузнать поподробнее.

– Вы подозреваете, что это была не она? Но это невозможно – ее машина, ее слуги...

– Конечно, конечно... и все-таки для полной уверенности... Однако вернемся к вам. Могу ли я надеяться, что теперь вы посвятите себя целиком поискам «Розы»?

– Разумеется, но если для этого я должен оставить леди Фэррэлс в беде...

– Именно это вы и сделаете, дорогой князь Морозини!

Приглушенный бархатный голос сделался вдруг царственно властным.

– На острове Сан-Микеле, в усыпальнице ваших предков, я предложил вам взять назад ваше слово чести. Вы отказались с истинным благородством, и это не удивило меня: другого я от вас и не ждал. Теперь уже поздно отказываться от данного вами слова.

– У меня и в мыслях не было этого! – воскликнул Альдо. – Но разве невозможно заниматься дву-мя делами сразу?

– Нет. Я уже говорил вам, что вы не должны попасть в поле зрения Солманского. Сейчас у него есть занятия поважнее, чем гоняться за алмазом, рискуя столкнуться с полицией. И хотя вам может показаться это не слишком благородно, мы должны этим воспользоваться. Вы меня поняли?

– Безусловно. Вы можете не беспокоиться, я ни в коем случае не пренебрегу своими обязанностями. Однако, если мне повезет и я узнаю что-то полезное для леди Фэррэлс, вы не сможете помешать мне оказать ей помощь. Ни вы, никто другой! – упрямо заявил Морозини.

Бесстрастное лицо Хромого вновь осветилось иронической улыбкой.

– Я никогда не требовал, чтобы вы вырвали ее из своего сердца. Но, испытывая к вам самые искренние и дружеские чувства, я хочу уберечь вас от излишней горячности. Я опасаюсь, что, бросаясь очертя голову на помощь леди Фэррэлс, вы навредите не только себе, но и другим. А теперь мне придется вас покинуть. Отвезти вас в гостиницу?

Автомобиль свернул с Гайд-парк-корнер и готов был двинуться по Пиккадилли.

– Нет, я выйду здесь. Мы уже почти приехали, а вашему автомобилю, пожалуй, не стоит появляться перед подъездом «Ритца». Вы еще пробудете в Лондоне какое-то время?

– Я никогда не останавливаюсь в Лондоне. – Внезапно Симон Аронов от души рассмеялся. – Ваше стремление избавиться от меня, князь, так очевидно! Считайте, что вам это удалось. До новой встречи, князь!

Они молча пожали друг другу руки. Мгновение спустя, высадив своего пассажира, «Даймлер» развернулся и со звуком рвущегося шелка покатил по мокрой мостовой. Стоя на усыпанной песком дорожке, что тянулась вдоль Грин-парка, Морозини еще некоторое время смотрел ему вслед, пока тот не растворился в ночной темноте.

В холле гостиницы царило непривычное оживление. Аукцион у Сотби только что закончился и, несмотря на то что там было несколько стоящих вещиц, разочаровал его участников, и виной тому послужило скорее всего трагическое исчезновение главного лота этих торгов. Множество любителей-иностранцев, остановившихся в «Ритце», обменивались теперь в холле впечатлениями и вскорости собирались разъезжаться. Общее мнение было таково: поскольку неизвестно, когда алмаз будет найден, лучше не тратить попусту время, а вернуться домой и ждать там, пока не поступят какие-нибудь новости. Все говорили разом, и сияющая огнями зала, изысканно украшенная цветами и вечнозелеными растениями, походила на огромный сад, наполненный щебечущими птицами.

Посреди этой толпы особо выделялся Видаль-Пеликорн, который напоминал дирижера. Он старался внушить всем этим господам веру в Скотленд-Ярд, который в самое ближайшее время, без сомнения, вернет похищенную драгоценность. «Веру» он внушал в основном тем господам, которые приехали на аукцион издалека: из Америки, Южной Африки, Индии.

Четверо мужчин внимательно слушали Адальбера, вещавшего с непререкаемостью пророка, что немало позабавило Альдо. Впрочем, князь счел, что его друг попросту теряет время, и поэтому, небрежно здороваясь и извиняясь, он пробрался к нему и отвел в сторону.

– Что случилось? С чего это ты так стараешься задержать всех этих господ? Или ты защищаешь теперь интересы торгового дома Сотби?

– И не думал! Я защищаю наши с тобой интересы. Увидев, какая толпа страждущих готова накинуться