Все произошло стремительно, и Альдо, едва успев пробормотать слова благодарности отзывчивой женщине, уже сидел на бархатном сиденье вместительного автомобиля рядом с господином, чье лицо было скрыто за полями элегантной шляпы, темными очками и поднятым воротником шубы, подбитой каракулем. Однако взгляд Альдо сразу привлекла эбеновая трость с золотым яблоком вместо набалдашника, которой поигрывала рука в перчатке. Князь был так изумлен, что на миг позабыл обо всех своих печалях и воскликнул:

– Вы здесь? Вот уж не ждал!

– Конечно, не ждали. Однако имейте в виду, что я приехал только ради вас и следую за вами с той самой минуты, как вы покинули гостиницу.

– Но... почему?

– Потому что, услышав о смерти Фэррэлса, я стал опасаться за вас, и не без оснований. Любовь, которую вы испытываете к дочери Солманского, начала подтачивать ваши силы, и если вам не помочь, это может плохо кончиться.

– А вы не преувеличиваете? – запротестовал Морозини. – Что дурного со мной может произойти?

– Уже происходит! Посудите сами, всего несколько часов назад вы были счастливы, а теперь мучаетесь и вашу душу терзают сомнения. У вас на лице написано, что вы глубоко страдаете...

Морозини пожал плечами, достал платок и принялся вытирать мокрое от дождя лицо.

– Да, так оно и есть, – согласился он со вздохом. – Я почувствовал себя полным идиотом. Не знаю, кому верить, что думать...

– А если вы отвлечете свое внимание совсем на другие вещи?

Глубокий бархатный голос Симона Аронова звучал ласково, но Альдо все-таки почувствовал в нем затаенный упрек и покраснел.

– Вы хотите напомнить мне, что я приехал в Лондон не для того, чтобы заниматься делами леди Фэррэлс. Мне нечего вам возразить. Однако кое-что изменилось, и вам наверняка об этом известно. Надеюсь, вы понимаете, что смерть Хэррисона нарушила наши планы. Мне показалось, что в создавшейся ситуации Адальбер один сможет раздобыть нужные нам сведения, а я смогу пока посвятить себя той...

– Которая вас околдовала и ради которой вы уже рисковали своей жизнью. Вы готовы рисковать ею вновь, и я не могу вас осуждать: чисто по-человечески мне понятны ваши чувства. Вы человек отзывчивый. Но я прошу вас, не вмешивайтесь слишком активно в это дело... по крайней мере хоть какое-то время. Это слишком опасно!

– Опасно? Но позвольте... До сих пор я действовал заодно с начальником полиции Уорреном, которому, кстати, должен сообщить обо всем, что сумел узнать. Где же тут опасность?

– В «Кларидже»! Из Америки вернулся Солманский.

– Знаю, я видел, как он вчера приезжал в дом своего покойного зятя и в какой ярости он оттуда вышел.

– Согласитесь, ему было от чего прийти в ярость: ни о чем не подозревая, он переплыл океан и приехал в Лондон для того, чтобы участвовать в аукционе. Весть о смерти зятя он, без сомнения, воспринял с большим восторгом, ведь теперь он мог прибрать к рукам сапфир, ну или, во всяком случае, тот камень, который он принимал за подлинник, а заодно и стать обладателем немалого богатства. Но тут оказывается, что дочь его в тюрьме, а «Роза Йорков» исчезла. Граф не из тех, кого на пути к достижению своей цели могут остановить какие-либо препятствия.

– В этом я не сомневаюсь. Но все-таки не могу понять, какая опасность грозит мне, если я пытаюсь отыскать настоящего убийцу и спасти его дочь.

– Вспомните, что я говорил вам в Венеции: как только Солманский поймет, что вы стоите у него на дороге, ваша жизнь окажется в опасности. Поймите же, что дочь для него самое главное орудие, и он никому не позволит встать между ним и ею.

– Но я намерен встать всего только между нею и виселицей. Разве вы не понимаете, что она погибнет, если не прийти ей на помощь? Обвинитель жаждет ее гибели, и ни один адвокат не заставит его изменить хоть запятую в его обвинении.

– Согласен, что это так... Но может быть, вы предоставите Скотленд-Ярду заниматься своим делом? Они изворотливы, эти полицейские, и вполне способны поймать того сбежавшего поляка и припереть его к стенке. Кроме того, имейте в виду, что Солманский никогда не позволит не то что казнить свою прелестную девочку, но даже не допустит, чтобы такой приговор был ей вынесен. Не вмешивайтесь в это дело. Тем более, не говорили ли вы мне минуту назад, что больше не знаете, кому верить?

– Да, говорил, но вы просто не можете меня понять...

– Я пойму, если вы мне объясните. Я не спешу, и Вонгу ничего не стоит сделать несколько кругов вокруг Гайд-парка. Сегодня вы встречались с тремя людьми. Может быть, я помогу вам разобраться, если вы расскажете мне то, что услышали от них.

– В конце концов, почему бы и нет?

Альдо умел рассказывать, не вдаваясь в излишние подробности. Ему удалось передать суть всех трех бесед и не позволить при этом чувству отчаяния вновь завладеть им.

– Итак, – произнес он в заключение, – что вы обо всем этом скажете? Какая из версий, на ваш взгляд, справедлива? Кто из них говорит правду?

– И все, и никто. Каждый цепляется за «свою» правду и толкует ее на свой лад. Секретарь наслаждается ролью мстителя и поэтому даже не скрывает сексуальной неудовлетворенности, однако трудно поверить, что такой накал чувств может быть вызван обычным отношением подчиненного к своему патрону. Верную служанку одолевают ностальгические воспоминания о девической привязанности ее хозяйки. Что же до леди Фэррэлс, то ваш неожиданный визит должен был произвести на нее впечатление чуда – появления Лоэнгрина. Она поняла, что вы продолжаете любить ее, и, безусловно, это отразилось на ее рассказе. Может быть, даже она сделала это неосознанно, ведь она еще так молода...

– Вы не верите, что она меня любит.

– Верю. Почему нет? Вполне возможно, что она вас тоже любит... Но только вы сами перестаньте бесконечно думать об этом! Иначе вы потеряете покой... а возможно, и жизнь. Поверьте мне! Завершите то, что начали, – расскажите шефу полиции о своем посещении тюрьмы и выходите из игры. Хотя бы на какое- то время. Сейчас важно не упустить момент и поспешить по горячим следам на поиски алмаза.

– Следам? Но какие могут быть следы, раз камень был подделкой?

– Именно разыскивая поддельный камень, у вас больше всего шансов напасть на настоящий. Чем сейчас занят Адальбер?

– Проводит время в обществе заштатного репортеришки, которому повезло увидеть выходивших из магазина убийц. Похоже, это были китайцы, – прибавил Альдо, невольно покосившись на шофера.

– Не все азиаты китайцы, – наставительно произнес Аронов, – но ваш журналист, очевидно, не делает между ними никакой разницы. Вот, например, Вонг из страны Утренней Зари. Он кореец. А знаете, князь, о чем я подумал? Адальбер тысячу раз прав, хватаясь за любую, самую тонкую ниточку, даже за самую ничтожную информацию.

– И я поступлю правильно, если займусь тем же самым, – подхватил, впервые слегка улыбнувшись, Морозини. – Но почему вы считаете, что поддельный камень выведет нас на настоящий? Для этого нет никаких оснований. Хэррисона убили ради того, чтобы завладеть драгоценностью Карла Смелого – настоящей, а не поддельной.

– Потерпев неудачу с анонимными письмами, тот, кого мы ищем, воспользовался этим простым и доступным средством, чтобы убрать со сцены интересующий его объект и по-прежнему остаться в тени.

– В таком случае он может его уничтожить, и мы снова останемся ни с чем.

Хромой издал тихий и снисходительный смешок.

– Неужели вы так плохо знаете ваших клиентов и собратьев, страстных любителей старинных камней? Украденный камень – копия, но такая прекрасная, такая удачная! И если в убийстве замешан владелец настоящего алмаза, у него не хватит духу уничтожить подделку. Он будет хранить ее, хотя бы из любопытства. И так же бережно, как оригинал.

– Я должен был помнить, что у вас на все найдется ответ, – сказал Альдо, даже не стараясь скрыть своего дурного настроения. – Но никто не поручится, что искомый алмаз до сих пор находится в Англии. Даже если его двойник еще здесь. И потом, участие в преступлении азиатов...