Люди Биртнота стояли в ожидании их, как стена из щитов. Он приказал им сначала бросать копья, а затем наступать с мечами и загнать язычников обрат­но в реку. Но викинги построились в боевой порядок вдоль берега как только вышли из воды, команда каждого корабля держалась вместе, и сразу же с боевыми криками под предводительством капитанов кораблей ринулись в бой. Туча копий полетела в них, свалив многих на землю, с которой они уже не подня­лись, но они продолжали неумолимо продвигаться вперед, пока не сошлись щитом к щиту с англичанами. Потом началась яростная битва, сопровождаемая кри­ками, правый и левый фланги викингов были останов­лены и подверглись сильному давлению. Но Торкель Высокий и два капитана, ближайшие к нему, одним из них был Орм, а другим — Свенссон Широкий, знаме­нитый вождь, тан из Сьяланда, которого король Харальд объявил вне закона во всем Датском королевст­ве, и который дрался вместе со Стирбьорном в битве при Фирис-Плэйн недалеко от Уппсалы — напали на фалангу Биртнота и сломали ее. Торкель кричал сво­им людям, чтобы убили высокого человека в серебря­ном шлеме, потому что тогда победа будет за ними. Сразу же битва стала самой жаркой на этом участке поля, и здесь осталось мало места для простых воинов. Широкий пробил себе дорогу, убил знаменосца Бир­тнота и нанес удар Биртноту, ранив его. Но в ту же минуту он и сам упал с копьем в горле. Многие вожди с обеих сторон были убиты, а Орм поскользнулся на лежавшем на земле щите, скользком от крови, и упал на человека, которого перед этим убил. Когда он па­дал, то получил удар дубиной по затылку, но сразу же те из его людей, которые были ближе к нему, набро­сали на него щиты, чтобы закрыть его и защитить ему спину.

Когда он пришел в себя и смог при помощи Раппа встать на ноги, битва откатилась от этой части поля, и викинги одерживали победу. Биртнот пал, и многие из его людей побежали, но другие соединились в тесное кольцо и, хотя и были окружены, все еще мужественно сопротивлялись. Торкель кричал им в шуме боя, что сохранит им жизнь, если они бросят оружие, но они закричали в ответ:

— Чем меньше нас останется, тем яростнее мы будем драться, тем метче будем целиться и сильнее рубить.

Они сражались до тех пор, пока все не полегли на земле, вместе со многими противниками, возле трупа своего предводителя. Викинги удивлялись мужеству этих англичан, отдавая дань мертвым. Тем не менее, битва при Мэлдоне, произошедшая за три недели до Троицы в 991 году, стала тяжелым ударом для короля Этельреда и катастрофой для его страны, поскольку теперь страна лежала беззащитной перед яростью захватчиков с севера.

Викинги похоронили своих мертвых, восславив их и победу, одержанную ими. Они передали труп Бир­тнота опечаленным посланникам, пришедшим просить, чтобы они могли похоронить его по-христиански. За­тем они разослали прокламации в Мэлдон и другие города, с приказом горожанам безотлагательно запла­тить дань и выкуп, чтобы на них не было наложено более суровое наказание. Они радовались при мысли, что для них приготовлено столько богатств, считая их уже своими. Злость их росла по мере того, как шли дни, а ни один англичанин не приходил, чтобы запла­тить дань. Поэтому они поднялись вверх к Мэлдону и подожгли изгородь, стоявшую на берегу реки, затем штурмом взяли город и полностью разгромили его. Они чуть не плакали, когда увидели, что сгорело так много, что почти ничего не осталось для их добычи. Они поклялись, что в будущем станут более осторож­ны при использовании огня, потому что им нужно серебро, а не разрушения, пожирающие серебро и все остальное. Они решили как можно быстрее идти в те части страны, которые все еще считали себя в без­опасности от захватчиков. Вскоре их отряды разо­шлись по всем направлениям, а потом вернулись в лагерь, нагруженные добычей, а во всей стране царила теперь такая паника, что ни один вождь не осмеливал­ся подражать Биртноту и бросать им вызов. Пленни­ки, захваченные ими, говорили, что король Этельред сидит в своих стенах бледный, как полотно, и бормо­чет молитвы вместе со священниками, полностью без­вольный.

В Мэлдонской церкви, сделанной из камня, неко­торые англичане все еще держались. Они убежали в башню, когда викинги штурмовали город, среди них были священнослужители и женщины, они подняли после себя лестницы, чтобы к ним никто не мог подняться. Викинги подозревали, что они захватили с собой много ценностей и изо всех сил старались уговорить их спуститься с башни и принести свои ценности с собой. Но ни с помощью огня, ни с по­мощью силы не могли они ничего добиться, а у за­бравшихся в башню было достаточно продовольствия и воды, они распевали псалмы и, казалось, были в хорошем настроении. Когда викинги приблизились к башне, чтобы попытаться уговорить их поступить разумно, спуститься вниз и расстаться со своим до­бром, они стали бросать вниз камни и грязь на их головы, ругаясь и испуская триумфальные крики, когда попадали в цель. Все викинги были согласны с тем, что каменные церкви и их башни — это одно из самых трудных препятствий, с которым только может столкнуться человек.

Йостейн, старый и суровый человек, очень жадный до золота, сказал, что он знает только один способ сломить упрямство этих людей: привести пленников к башне и там убить их, одного за другим, до тех пор, пока сидящие в башне уже не смогут этого вынести и сдадутся. Некоторые были с ним согласны, поскольку он считался очень мудрым человеком, но Гудмунд и Торкель сочли такой план недостойным воина и не захотели принимать в этом участия. Было бы лучше, сказал Торкель, заставить их спуститься хитростью. Он добавил, что знает слабые места священнослужи­телей и знает, как лучше подойти к ним и заставить делать то, что надо.

Он приказал своим людям снять большой крест, висевший в церкви над алтарем. Затем он подошел к башне, при этом двое несли крест перед ним, и остановившись у подножия башни, закричал, что ему нужны священники, чтобы ухаживать за ранеными и для того, что особенно важно, чтобы подготовить его к обращению в новую веру. В последнее время, объ­яснил Торкель, он стал чувствовать сильную привя­занность к христианству, и он к ним будет относиться так, словно он уже христианин, поэтому позволит всем сидящим в башне покинуть ее живыми и невре­димыми.

Он уже долго говорил, когда с башни полетел камень и попал ему в плечо, сбив с ног и сломав ему руку. При этом двое, державшие крест, бросили его и стали помогать Торкелю добраться в безопасное место, а сидевшие в башне радостно кричали. Йостейн, смот­ревший на все это, поджал губы и заметил, что воен­ная хитрость — это не такое простое дело, как думают некоторые неопытные молодые люди.

Все товарищи Торкеля загорелись от гнева, увидев, что их вождь ранен, и тучи стрел полетели в окна башни, но это ничего не изменило, и ситуация каза­лась безнадежной. Орм сказал, что в южных странах он иногда видел, как воины Аль-Мансура выгоняли христиан из каменных церквей, выкуривая их оттуда. Все сразу же принялись за работу, чтобы осуществить это. Дрова и сырая солома были свалены внутри цер­кви и вокруг башни и подожжены. Но башня была высокой, а ветерок разгонял почти весь дым до того, как он мог подняться. В конце концов викинги поте­ряли терпение и решили оставить все как есть до тех пор, пока обитатели башни не начнут испытывать муки голода.

Торкель был расстроен провалом своей стратегии и боялся, что его люди начнут его поддразнивать по этому поводу. Кроме этого, его раздражала перспектива праздного сидения в лагере, поскольку было очевидно, что должно будет пройти некоторое время, прежде чем он сможет выезжать на грабежи. Ему хотелось также, чтобы люди, сведущие в медицине, пришли осмотреть его рану. Орм пришел поговорить с ним, когда он сидел у костра и пил подогретое пиво, а его сломанная рука висела вдоль тела. Многие трогали его руку, но никто не знал, как наложить на нее шину.

Торкель стонал от боли, когда они трогали пере­лом, и говорил, что на данный момент хватило бы и того, чтобы они просто перевязали ему руку, с шиной или без.

— То, что я говорил около башни, оказалось прав­дой,— сказал он,— я действительно нуждаюсь в свя­щеннике, потому что они понимают такие вещи.

Орм согласно кивнул головой и сказал, что священ­нослужители — искусные врачи: после Рождества во дворце короля Харальда один священник исцелил его рану, которая была намного тяжелее, чем у Торкеля. Вообще-то, добавил он, ему священник нужен не мень­ше, чем Торкелю, потому что удар дубиной, получен­ный им по затылку, причиняет ему бесконечную го­ловную боль, так что он уже подумал, не отвалилось ли чего у него в голове.

Когда они были одни, Торкель сказал ему:

— Я считаю тебя самым мудрым из капитанов моих кораблей и самым лучшим воином теперь, когда погиб Фаре Широкий. Тем не менее, очевидно, что ты легко теряешь мужество, когда тело твое повреждено, даже если рана небольшая.

Орм ответил:

— Дело в том, что я — человек, потерявший удачу. Раньше удача улыбалась мне, потому что я пережил, и остался невредимым, столько опасностей, сколько иному хватило бы на всю жизнь, да еще и вышел из них с выгодой. Но с тех пор, как я вернулся с юга, все у меня пошло наперекосяк. Я потерял свою золотую цепь, мою любимую женщину и человека, компания которого доставляла мне наибольшее удовольствие. А что касается битвы, то сейчас я едва могу вытащить свой меч без какого-нибудь ущерба для себя. Даже когда я посоветовал тебе выкурить этих англичан из церкви, ничего из этого не вышло.

Торкель сказал, что видел и более невезучих, чем Орм. Но Орм, печально покачал головой. Он послал своих людей на разбой под командованием Раппа, а сам остался в городе вместе с Торкелем, проводя большую часть времени в одиночестве и в думах о своих бедах.

Однажды утром колокола на церковной башне ста­ли бить звонко и долго, а люди пели псалмы очень ревностно, заставив викингов спросить их, что все это значит. У них уже не осталось камней, чтобы кидать­ся, но они прокричали в ответ, что сегодня — Троица и что этот день для них — праздник.

Викингов удивил такой ответ, и некоторые из них стали спрашивать англичан, что, черт побери, они празднуют и как у них обстоят дела с мясом и пивом. Они отвечали, что с этим дела обстоят неважно, но тем не менее, они будут продолжать радоваться, потому, что Христос — на небе и обязательно поможет им.

Люди Торкеля поджарили жирного барана на кос­тре, и запах жареного мяса достигал башни, где все были голодны. Люди кричали обитателям башни, что­бы те образумились и спустились вниз и попробовали жаркое, но те не обращали внимания на приглашение и вновь стали распевать.

Торкель и Орм сидели вдвоем, слушая пение.

— Их голоса более хриплые, чем обычно,— сказал Торкель.— У них начинают пересыхать глотки. Если у них кончилась вода, то скоро они будут вынуждены спуститься вниз.

— Их участь тяжелее моей, и все равно они поют,— сказал Орм и долго рассматривал большой кусок ба­ранины прежде, чем отправить его в рот.

— Думаю, из тебя вышел бы плохой певец в любой церковной башне,— сказал Торкель.

В тот же день, примерно в полдень, Гудмунд вер­нулся из набега на остров. Это был крупный веселый человек, на лице его были видны следы старых ране­ний, которые он получил от когтей медведя. Сейчас он въехал в лагерь веселый и оживленный, на его плечи был накинут дорогой алый плащ, на поясе висели два тяжелых серебряных ремня, а в центре желтой боро­ды сияла широкая улыбка.

Это, закричал он, как только увидел Торкеля, прекрасная страна, богатая сверх воображения. Пока он жив, он всегда будет благодарен Торкелю за то, что тот уговорил его приехать сюда. Он разграбил девять деревень и один рынок, потеряв только четырех чело­век. Лошади его шатаются под грузом добычи, хотя брали только самое лучшее, а вслед за ними едут повозки, нагруженные крепким пивом и другими деликатесами. В свое время будет необходимо, сказал он, найти еще несколько кораблей с большими трюма­ми, чтобы увезти домой всю добычу, которую они в скором времени и без особых усилий соберут в этой отличной стране.

— Кроме этого,— сказал он,— я обнаружил на дороге процессию людей — двух епископов и их сви­ту. Они сказали, что являются посланниками короля