– Кто этот… меценат? – заинтересованно спросила Эшли.
– Его зовут Коллин Деверелл. – Мелани стряхнула пепел в пепельницу. – Говорят, он баснословно богат. Филантроп, по словам Дианы. Ходят слухи, что у него одна из самых значительных художественных коллекций в мире.
– Сколько?
– Чего – сколько?
– Сколько он предложил за мои картины? – нетерпеливо спросила Эшли.
– Двести пятьдесят тысяч долларов.
Эшли не сумела скрыть удивления:
– Так много!
– Я ведь уже сказала, что он просто в восторге от твоих работ, – с довольным видом ответила Мелани. Собрав ложечкой остатки мороженого, она отправила их в рот.
– Этот человек, наверное, просто помешан на искусстве, раз готов заплатить четверть миллиона за мои картины, – задумчиво произнесла Эшли, все еще не придя в себя от услышанного. Она выпрямилась в кресле и удивленно покачала головой.
– По-моему, ты радоваться должна.
– Ох, я, конечно, рада, – согласилась Эшли. – Но в то же время испытываю некоторую… неловкость.
– Почему?
– Сама не знаю. Должно быть, потому, что никто никогда прежде столь щедро не оплачивал мою работу. Разве что… – Она резко оборвала фразу, вспомнив о Майкле Энтони, без чьей финансовой поддержки в те первые месяцы в Сан-Франциско ее карьера вообще могла бы не состояться. – В общем-то какая разница, почему он это делает? Важно, что мои картины продаются.
– Вот именно, какая разница? – многозначительно повторила Мелани. – И у тебя, моя дорогая, есть все основания быть очень довольной собой. Ну-ка скажи, часто ли художнику, даже прославленному, удается продать почти все свои картины еще до открытия выставки?
Эшли едва заметно улыбнулась. «Может быть, удача наконец снова повернется ко мне?» – с надеждой подумала она.
В черных брюках и свитере с высоким воротом, Коллин стоял на пожарной лестнице рядом с окном спальни Эшли. Просунул руку в форточку, открыл оконную задвижку и осторожно распахнул окно. Поставил на подоконник сначала одну ногу, потом другую. На некоторое время застыл, вглядываясь в темноту, и проскользнул в комнату. Ее освещал лишь тусклый свет уличных фонарей, проникающий сквозь прозрачные занавески, которые слегка покачивались от холодного ветра.
Внезапно Коллин понял, что с тех пор, как он овладел воровством профессионально, впервые его жертвой стал человек, не связанный с синдикатом и не владеющий ничем, по праву принадлежащим ему, Коллину.
Эта мысль неприятно поразила молодого человека. «У меня нет выбора», – напомнил он себе. Необходимо разузнать об этой женщине как можно больше, прежде чем они встретятся снова. Прежде чем он сделает ей предложение работать с ним в паре. Необходимо выяснить, много ли ей известно о Бредли Холлистере и его так называемых деловых интересах. Необходимо попытаться узнать как можно больше и о самой Эшли, раз уж дело идет к тому, чтобы доверить ей свои секреты.
Обшарив для начала выдвижные ящики ночного столика, Коллин нашел записную книжку с адресами и телефонами, несколько писем и альбомы с фотографиями. Ничего интересного. Письма, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, пришли из Калифорнии, от ее родителей. Фотографии в основном изображали мужа и сына.
Коллин перешел к туалетному столику, но и тут не обнаружил ничего важного. Это показалось ему странным. Обычно дома несут на себе печать жизни и личности своих обитателей, но квартира, где он находился, оказалась совершенно безликой в этом смысле и лишенной какого бы то ни было налета индивидуальности. Такого ему видеть еще не доводилось. Казалось, ее обитательница не живет здесь, а просто существует, а ее душа похожа на чистый холст, лишенный какой бы то ни было глубины и чувств.
«Она мертва и не догадывается об этом», – подумал Коллин, непривычно взволнованный своим открытием. Отсутствовали даже те мелочи, которые обычно есть всегда, в том числе и в доме, куда въехали совсем недавно. Ни рисунков, ни личных безделушек или вещичек, к которым человек особенно привязан. «Даже номера некоторых отелей выглядят менее уныло», – отметил Коллин, продолжая обшаривать выдвижные ящики шкафа.
Увы, ему не удалось найти ничего, хоть в какой-то степени прояснявшего, что представляет собой Эшли Гордон-Холлистер, что ей нравится сейчас или хотя бы нравилось прежде. В ящике с бельем под руку попалась прозрачная шелковая ночная рубашка малинового цвета. Достав ее оттуда и внимательно разглядывая, Коллин задумался о женщине, которая носила эту вещь. «По крайней мере тут заметна твоя индивидуальность, правда, Эшли?» Его пальцы погладили розоватую кружевную оборку. Им уже не раз овладевало желание увидеть, какова она без своей модной одежды. «Наверно, в этой полупрозрачной ночной рубашке вид у нее очень даже соблазнительный». Эшли Гордон-Холлистер – привлекательная молодая женщина. И Коллин должен был признать, хотя бы только перед самим собой, что интерес к ней выходил за рамки стремления сделать ее своей соучастницей. Она то и дело возникала перед его внутренним взором такой, какой он видел Эшли тогда в аэропорту Кеннеди, – щеки горят, темные глаза сверкают… Темпераментная женщина. Интересно, какова она в постели? Тигрица, надо полагать.
Отогнав эти мысли, Коллин положил ночную рубашку в ящик и задвинул его. Дело не ждет.
В течение еще двадцати минут он продолжал поиски, обшаривая каждый уголок, но ничего существенного о женщине, которой предстояло стать его партнером, так и не обнаружил. В конце концов Коллин сдался. Вылезая через окно на пожарную лестницу, молодой человек бросил на комнату последний взгляд. И решил, что существует единственный способ выяснить все, что его интересовало относительно Эшли Гордон-Холлистер, – услышать это из ее собственных уст.
