его лучшим другом, он не будет представлять жизни без тебя. Он многого добьется и сложит все трофеи к твоим ногам. Мужчинам по большому счету нужно только одно: чтобы их ценили и уважали.
Тамару очень интересовал Клим Рогов: все, что Нина Васильевна рассказывала о нем, выдавало человека незаурядного. Но та опять отказалась привести его в гости.
– Почему? – удивилась Тамара.
– Я боюсь. Слишком хрупко все, понимаете?
Тамара понимала: когда-то давно она испытала подобное чувство. После долгих месяцев истерики («Как так, я не смогу ходить?») она вдруг успокоилась. Внутри словно перекрыли вентиль, и сердце перестало кровоточить. Странное, противоестественное ощущение, когда ты за один день становишься кем-то другим. Тамара в ужасе оглядывалась назад, в дни черной, беспросветной тоски, и ей было страшно, что чье-то слово или взгляд столкнет ее обратно. Шаткое, случайно найденное равновесие на острие иглы.
– А что сказал мистер Бернар, когда узнал, что у вас есть муж?
Нина Васильевна пожала плечами:
– Я не знаю. Даниэль опять уехал.
4
Олман влетел в дом – и сразу запахло конюшнями, кострами и сладкой помадой для усов.
– Здравствуйте, леди! Держите печенье: благотворительницы из антизабастовочного комитета сегодня одаривали всех волонтеров.
Он переоделся к ужину, вышел весь свежий и благоухающий; разложив салфетку на коленях, отведал гречневой каши.
– Китайцы бастуют во всех крупных городах – от Гонконга до Пекина, – делился он новостями. – Врываются на иностранные предприятия и ломают оборудование, так что, мисс Нина, готовьте новые подразделения своих бойцов.
Сил волонтеров и десанта точно не хватит, чтобы охранять каждую фабрику. Забастовщики требуют наказания полицейских. Возможно, сейчас, пока Хью Уайер занят спасением собственной шкуры, как раз удобный момент, чтобы подать прошение насчет лицензии в Международном поселении.
– Я хотела поговорить с вами на эту тему, – отозвалась Нина. – Вы можете свести меня с председателем Муниципального совета?
– Со Стерлингом Фессенденом? Дело можно решить гораздо проще – с начальником департамента.
– Я хочу предложить Фессендену соглашение. В городе тысячи русских, которым плевать на китайскую забастовку. Им не давали работать, потому что это позор для белых – горбатиться в цехах. Но сейчас у Международного совета нет других людей для обслуживания электростанции и водопровода.
Тони отложил салфетку:
– А вы уверены, что сможете быстро их собрать?
– Я не смогу, но полковник Лазарев сможет – он знает очень многих русских.
– Взамен вы хотите потребовать у Фессендена лицензию?
– Не только. Я хочу, чтобы из полицейского архива исчезло дело моего мужа. И еще мне необходимо американское гражданство.
Олман вскочил из-за стола, подлетел к Тамаре и поцеловал ее в щеку:
– Дорогая, нам надо срочно переговорить со Стерлингом. Томас, присмотри за мамой, мы скоро вернемся!
Глава 53
1
В полиции Международного поселения объявили мобилизацию. Рук не хватало, сто с лишним констеблей-китайцев уволили – в связи с забастовкой они отказались выходить на службу. Начальство вновь принялось тасовать отделы.
Джонни Коллор явился к Феликсу в кабинет, сел на край стола:
– Ну, брат, опять нам работать вместе: будем вылавливать большевистских агитаторов. Что у вас слышно?
Феликс думал, что уже никогда они с Коллором не будут говорить по душам. Но как-то само получилось: он рассказал ему историю с отравлением генерала Глебова.
– Подло это, понимаешь? – воскликнул Феликс, разгорячась. – Генконсулу Озарину было подано прошение о принятии «Монгугая» под советский флаг. Пока Глебов лежал при смерти, они устроили торжественный митинг и уплыли в Россию. Под крики «ура!»…
Коллор все понял как надо. Потрепал Феликса по плечу:
– Что Глебов, выжил?
Феликс кивнул:
– Я ему хотел табаку послать – не знал, что еще сделать… Он не принял: теперь с любой стороны ждет подвоха. Казаки затаились: никого, кроме доверенных людей, к себе не пускают.
– Кого они винят в отравлении? – спросил Коллор. – Твоего агента?
Феликс пожал плечами:
– Не знаю.
– А где он сейчас?
– Нигде. Уайер вчера меня вызвал – вместе с его делом. Велел уничтожить все бумаги: нет больше Рогова и никогда не было.
Джонни молчал. Феликс сам не знал, чего ждет от него: совета? доброго слова? Он извел себя: ему все чудилось, что он мог вовремя разгадать планы Уайера и не допустить случившегося.
– Джонни, – тихо позвал Феликс, – как служить в полиции, если твой начальник заодно с красными? Если он твоими руками убивает твоих же боевых товарищей? Получается, я продал себя за паршивое жалованье!
– Ты славный парень, Феликс, – сказал Коллор, вздохнув. – Не вини себя. Впредь будь осторожнее и умнее. Пошли работать: китайцам нельзя потрафлять. Мы, брат, тут как в осажденной крепости: чуть брешь в стене образуется – почитай, пропали.
«Славный парень»… Коллор там, в своем отделе, за опиумом охотился, а Феликс им торговал, да еще помогал Лемуану с переправкой оружия. А кто знает – куда оно шло? Может, китайцам-забастовщикам, а может, Теодору Соколову.
После провала дела Нины Купиной Лемуан смотрел на Феликса с едва скрытым презрением.
– Что ж ты даму мою начальству выдал? Ведь просили тебя обстряпать все потихоньку, чтобы Уайер ничего не пронюхал о налете фашистов! Теперь мне перед людьми краснеть по твоей милости.
Лемуан держал Феликса на крючке: одно слово – и его посадят, если не казнят. Феликс оправдывался, извинялся, перекладывал вину на кого-то другого. Не расскажешь же, что он струхнул тогда, в кабинете у Уайера. Что кругом был виноват – не продумал, как сделать все шито-крыто, а потом замотался… Уайер смотрел на него змеиными глазами, орал так, что на улице было слыхать, а у Феликса все поджилки тряслись: «Если уволит – куда мне? В налетчики или воры?»
– На этот раз я тебя прощаю, – сказал Лемуан. – Ты молодой и глупый. Но если это повторится – пеняй на себя.
Феликс сидел перед ним как оплеванный.
Положи хорошее яблоко в корзину с гнильем, оно тут же плесенью покроется. Надо
