Дождь лил и лил, не переставая, уже вторые сутки. Без калош нельзя было выйти не только в сад, но и на веранду. Тут и там лужи, ручьи… Ни одной сухой половицы!

Делать было решительно нечего. Тимка читал какую-то толстую растрепанную книжищу, сидя с ногами на раскладушке, а Костик бродил из угла в угол, натыкаясь, как слепой, то на стол, то на табурет.

На второй день, измученный бездельем, Костик отправился на разведку в кладовую. Маленькая эта кладовая с покосившейся узкой дверкой находилась в конце веранды. Раньше у Костика все руки не доходили до бабушкиного чулана. Теперь же он решил с ним познакомиться.

Костик перебрал на полке пропыленные пузырьки, пахнущие лекарствами, заглянул в жестяную банку с ржавыми рыболовными крючками, померил соломенную шляпу с продавленным дном… Не везет Костику! В кладовке не было решительно ничего интересного.

И вот тут-то, оглядывая кладовую скучающим взглядом от потолка до пола, заметил он вдруг в самом углу черный ящик, прикрытый рваной рогожей.

«Ого, какой-то таинственный сундук! — подумал Костик и с размаху повесил на гвоздь шляпу. — Срочно обследуем его внутренности!»

Он вытащил на веранду тяжелый сундучок с обитой железом крышкой, отстегнул ржавую накладку. Прежде чем приподнять крышку, перевел дух, опустился на колени.

«А ведь дедушка мог схоронить здесь свое боевое оружие? Как ты насчет этого кумекаешь? — спросил себя Костик. — Скажем, наган в кобуре, патроны, гранаты, полевой бинокль… Мало ли еще что мог дедушка спрятать до поры до времени в таком надежном сундучке?»

Дрожащими пальцами Костик опустил накладку на стальное ушко. А потом встал, схватил в руки сундучок и понес его в комнату.

— Тимка, находка! — сказал возбужденно Костик, бережно опуская сундучок на пол посреди комнаты. — Дедушкино оружие. Только, чур, уговор: если найдем наган — беру его себе… А тебе все остальное. Идет?

Тимка приподнял от книги свою курчавую голову.

— Ты кончил молоть чепуху? Аль еще нет? — спросил он брата, щуря уставшие от долгого чтения глаза. — Или ты не в своем уме?

— Потеха! — хохотнул Костик. — Я в самом ясном своем уме! Как никогда! Ты вот вставай и смотри… а то расселся, будто султан. Меня как что, так нравоученьями всякими пичкаешь, а сам? Сам с ногами на кровати!

Присев перед манившим к себе загадочным черным сундучком, Костик хлопнул по его крышке ладонью.

— Здесь хранятся боевые… боевые… Вспомнил: боевые реликвии! Прыгай сюда, Тимка!

Неохотно слез Тимка с раскладушки, неохотно подошел к брату. Со всех сторон оглядел пыльный сундучок. Потом сказал, присев рядом с Костиком:

— Валяй… откупоривай свой клад.

Снова отстегнул Костик неподатливую накладку, глянул на Тимку потемневшими до черноты глазами. И сразу рывком поднял крышку.

— Да-а… Боевые, говоришь, реликвии? — протянул насмешливо Тимка. — По-твоему, столярный инструмент… — И он не докончил — подавился смехом.

Костик обескураженно молчал. В сундучке лежали рубанок, разные там стамески, пилки… И все-то, все в образцовом порядке.

Глядел Костик на рубанок, блестящий, цвета старой слоновой кости, и думал: «Сколько раз в жизни держал в руках дедушка вот этот самый рубанок? А когда после работы прятал рубанок в сундучок отдыхать, рубанок еще долго, наверно, хранил тепло его рук, умелых и прилежных. И он, мой дедушка, никакой работы не гнушался, даром что был красным чапаевским командиром! Бабушка сказывала: после гражданской войны он парты для школ мастерил, рамы, двери… Тогда разруха была, и у ребят в школах не было ни парт, ни досок… Ничего не было. И дедушка вот этим рубанком строгал доски. Строгал и пел негромко, для себя, любимую Чапаем песню: «Ты не вейся, черный ворон, над моею головой…»

Возможно, Костик еще долго бы перебирал в памяти рассказы бабушки о своем деде-герое, но тут Тимка обнял брата за плечи и спросил, заглядывая ему в лицо:

— О чем, парнище, взгрустнул?

Длинные светлые ресницы взметнулись вверх, и Костик встретился с глазами Тимки. С минуту они молча смотрели друг на друга… Никогда, кажется, Костик не видел в эдакой близости Тимкины глаза, такие сейчас добрые, такие родные. А его дыхание — ровное, чистое — Костик ощущал на своем лице. Теплота этого дыхания как бы проникала в самую душу. И Костик, сам не зная, что с ним, прижался вдруг к Тимкиной груди.

— Ты не озяб? — шепотом спросил Тимка.

Костик покачал головой. А еще через миг у него дрогнули уголки припухших губ, и он сказал тоже шепотом:

— А давай, Тимк, построим фрегат… У дедушки в этом черном сундучке всякие столярные инструменты найдутся. Построим и назовем его… знаешь, как? «Чапаевец Круглов». В честь дедушки.

И глаза Костика неистово блеснули, блеснули так, словно он смотрел в это время на жаркое танцующее пламя костра.

Постройкой фрегата Тимка увлекся чуть ли не с большей страстью, чем Костик. Он совсем забыл про свою толстущую книгу и вместе с Костиком строгал, пилил, тукал топориком.

На полу в комнате валялись легкие завитки стружек, палки, обрезки тонких дощечек. И ненастье уж не удручало ни того, ни другого. Весело жилось в эти дни и Мишке: он гонял по комнате золотые колесики- стружки, прыгал Костику на спину, усаживался ему на плечо и рассказывал свои уютные нескончаемые сказки.

В конце четвертого дня Тимка и Костик сидели на полу и любовались своим фрегатом «Чапаевец Круглов». У этого фрегата в тридцать сантиметров длиной все было как у настоящего парусника: и бушприт, и мачты, и руль. Не хватало лишь парусов — упруго надутых попутным ветром парусов. Тогда-то их легкий увертливый корабль забороздит воды морей и океанов.

— Тимк, а из чего мы сделаем паруса? — спросил Костик, вдоволь наглядевшись на фрегат с тонким, гордо поднятым вверх носом. — Давай из платков? А?

Тимка покривил губы.

— Боевой фрегат с пестрыми, в клетку парусами? Не пойдет! Это тебе не балаган!

— А из чего же? — Костик провел порезанным пальцем по бушприту. — Для снастей у нас есть суровые нитки, а вот паруса…

Поворошил Тимка кудри, вившиеся из кольца в кольцо, потянулся с хрустом в суставчиках, сцепив на затылке руки. Внезапно он вытянул шею, прислушался.

— Тсс! Ни слова!

Костик глянул на Тимку и тоже прислушался.

Тихо. Тишина вдруг стояла необыкновенная, прямо-таки первобытная. Точно на всей планете, кроме Костика и Тимки, не осталось ни одного живого существа.

«Почему же так тихо?» — хотел было спросить Костик брата, но тут Тимка вскочил, выбежал на веранду и ну давай отплясывать.

— Тимка! — всполошился Костик. — Что с тобой стряслось?

— Дождь!.. Или не слышишь? — крикнул Тимка, на секунду приостанавливаясь. — Дождь кончился!