– Не могу.

– Расскажите мне все, что произошло той ночью, когда вы оперировали миссис Джефферис.

Янси потер подбородок и сосредоточенно посмотрел на адвоката.

– Я завернул на вечеринку, такое со мной случается довольно редко, но тогда я сделал исключение.

– Вы что-нибудь пили?

– Два перье с соком лайма.

– И ничего крепче?

– Нет, черт побери!

– Эй, успокойтесь, – попросил Руни, поправляя дорогой галстук, – я на вашей стороне.

– Вы уверены в этом? Мой босс…

Руни улыбнулся.

– Босс? Я и не знал, что у вас есть босс.

– Забавно, – сказал Янси, скривив губы.

Руни откашлялся.

– Простите, пожалуйста, продолжайте.

– Шеф администрации был уверен, что вы не возьметесь за это дело.

Выражение лица Руни осталось по-прежнему мягким.

– Почему же?

– Потому что ваш отец владеет землей, которую хочет заполучить больница. В некотором роде конфликт интересов, не так ли?

– Смотрите-ка, во второй раз возникает этот вопрос.

Янси был уверен, что знает, кто первым заговорил об этом. Дана Бивенс. Он видел их с Руни за обедом вечером в ресторане, тогда у него внутри все перевернулось от ревности.

– Итак, что вы скажете? – спросил наконец Янси.

– Мой ответ – нет. Этот судебный процесс не имеет никакого отношения к вопросу о земле. Земля моего отца не может служить причиной отказа от вашего дела. Эта земля отца, а не моя.

– Отлично. А теперь скажите: можете ли вы избавить меня от этого чертова кошмара?

– Я приложу все силы. Набросаем план действий. Во-первых, вы, как доктор, должны рассказать вашей пациентке все, что вы с ней делали. Дальше. Вы проявили халатность по отношению к своим обязанностям? Если да, то они должны доказать это.

– Я уже сказал, что не совершил никакой ошибки в операционной, никакой, – подчеркнул Янси. – Я сделал все, что мог, чтобы сохранить жизнь младенца. Но с пуповиной, обмотанной вокруг шеи…

Ему не хотелось вспоминать тот момент, это было слишком тяжело для него. Когда младенец посинел и перестал дышать, ему не хотелось жить. И каждый раз, когда он вспоминал об этом, а это случалось почти каждый день, он испытывал то же чувство. Та утрата была подобна открытой воспаленной ране, которая никак не заживала.

– Понятно, – сказал Руни. – И я так думаю. Ее адвокат должен предъявить доказательства того, что вы не обеспечили необходимую заботу ей и ее младенцу. Это доказать совершенно невозможно – даже при том, что женщина твердит обратное.

– Так вы говорили с ней? – спросил Янси.

– Да.

Янси усмехнулся.

– Я рад, что мы одного мнения.

– Но есть свидетели, хотя я пока не разговаривал с ними.

– Держу пари, что я знаю одного из них – длинноволосый идиот бармен.

– Вы правы. Он поклялся, по словам госпожи Джефферис, что сделал вам коктейль с алкоголем.

– Он лжец. Совершенно ясно, что кто-то дал ему на лапу.

– У вас есть хоть какое-нибудь предположение о том, кто это мог быть?

Янси вздохнул.

– Список чертовски длинный.

– Ну хорошо, не беспокойтесь. Оставьте это мне. Именно за это я и получаю деньги.

– Тогда займитесь этим.

– В ближайшие дни я приеду ненадолго в Шарлотсвилл и свяжусь с вами. – Руни сделал паузу, улыбнулся и добавил: – Дана Бивенс – мой особенный друг. Поскольку она готовит материал о вас, я думаю, что наши пути будут часто пересекаться.