не сделаю тебе ничего плохого. Это будет замечательно, вот увидишь.
Она кивнула, а он попробовал ее языком.
Она дернулась и с криком «о Боже!» вцепилась ему в волосы изо всех сил, все выше и выше поднимая бедра, словно просила его язык проникнуть глубже.
Он чувствовал, как стали сжиматься мышцы у нее внутри. Она начала двигаться, стонать, почти рыдать, когда его язык все глубже внедрялся в ее нутро.
Потянувшись к нему, она схватила его затвердевшую плоть, и он вошел в нее.
– О, Янси! – Она задыхалась. Ее бедра сжались вокруг его плоти, а он, оставаясь в ней, отодвинул ее от края кровати. – О!..
Вскрикнув, Дана вцепилась в волосы у него на груди и посмотрела ему прямо в глаза.
Никогда в жизни он не видел ничего прекраснее, чем она в этот миг. Дана обняла его за шею и покрывала легкими поцелуями его лицо.
Он начал двигаться, спина его выгнулась, а набухшая плоть глубоко вошла в нее. Сейчас ему хотелось проникнуть как можно дальше, забыться, потеряться в горячих влажных глубинах.
Желая продлить удовольствие для обоих, он оттягивал кульминацию.
– Я хочу наблюдать за тобой в этот момент.
– Я тоже, если смогу.
Он почувствовал ее дрожь, прерывистое дыхание и проник еще глубже, задвигался еще быстрее.
– Ну же! – простонал он. Мышцы ее живота и бедер сжались, он ртом накрыл ее сосок.
Она прижалась к нему. Мир перестал существовать. Важно было только одно – то, что происходило между ними. Они дарили друг другу удовольствие и получали его в подарок.
Но и этого бывает недостаточно.
– О Господи, женщина, сколько еще ты собираешься съесть?
– Пока не наемся.
– Черт, я съел всего один, а ты десять.
– К твоему сведению, я проглотила только пять маленьких блинчиков и два ломтика бекона.
– И все? Я готов подтвердить под присягой, что ты сжевала вдвое больше.
Дана усмехнулась, глядя на Янси, который стоял у плиты в одних боксерских трусах. Ей пришлось заставить его надеть хотя бы их.
– Надеюсь, ты не собираешься разгуливать по кухне голышом? – спросила она полчаса назад, пожирая глазами каждый дюйм его мускулистого тела, как будто видела впервые.
Он нахмурился.
– А почему нет?
– Потому что… сам знаешь.
Губы Янси дернулись.
– Нет, не знаю. Как я должен одеться, чтобы в три утра выйти на кухню? Говори.
– Я не знаю, но прикройся хоть чем-нибудь!
Он расхохотался.
– Потому что мой предмет болтается и привлекает твое внимание, да? – Он хмыкнул, в глазах зажглись искорки. – Наверное, он слишком привлекает тебя.
Дана зарделась.
– Перестань!
Она взяла подушку и швырнула в него.
– Ты совершенно ужасный.
– Ты имеешь в виду – ненасытный?
– И это тоже.
Он уставился на нее горящими глазами. Она выставила перед собой руку.
– Стоп! Ты обещал меня накормить. – Она пнула его коленом. – Я хочу есть.
– Ты и должна хотеть после той разминки, которую ты мне устроила.
Он откровенно дразнил ее, и она, разгоряченная, стала еще краснее.
– Ну ладно, я буду хорошим. Даже надену кое-что из нижнего белья, чтобы не смущать тебя.
– Надевай!
Этот разговор происходил полчаса назад, и сейчас Янси жарил последние блинчики.
– Надеюсь, эти съешь ты, – сказала Дана. – Я уже сыта.
