приятеля.

Напарник скифа, молодой сармат с лицом, обезображенным багровым рубцом от меча, без слов направился вслед за ним и хозяином.

– Здорово его отделали? Где он заработал такое украшение?

Лошадник манерно рассмеялся, но взгляд его, обращенный к товарищу, оставался серьезным.

– Поплатился за собственную глупость. По молодости соблазнился замужней девкой из языгов и украл ее. Ну, муж явился следом и потребовал оружием решить спор. Шрам достался парню вместе с женой.

– А с законным супругом что?

– Он навсегда оставил нас!

– Ну, молодец мальчишка. Я награжу его за доблесть.

За трапезой Регебал пил много вина и хохотал по любому поводу.

– Агафирс! – кричал он. – Ты думаешь, я не знаю, что ты не скиф, а сармат! Нет, приятель, я помню тебя еще по вашим торговым делам с отцом.

Собеседник испуганно откидывался на лавке.

– Регебал, я хвалю твою память, но мой отец один из потомков родовых вождей скифов-агафирсов, а мать, что правда, то правда, сарматка. Но я скиф, ясно тебе!!!

– Ого-хо-ха-ха-ха!!! Все-таки ты боишься, приятель! Пей!!! Такого вина не надоишь от скифской кобылы!

Юноша со шрамом тоже засмеялся глухим кашляющим смехом.

– Кстати, где ты раздобыл эту приятную безделушку на руке? Сознавайся, зарезал римлянина возле Транстиерны или Дробеты?

– Браслет я выменял у римлян на баранов. С ними гораздо выгоднее торговать, чем воевать. Но при случае я не против разжиться за их счет и секирой. Видел бы ты, какой городишко они выстроили на месте своего лагеря. Там, если пошарить, найдется много добра. Хочешь, я скажу тебе прямо: при покойном Диурпанее было лучше. Война, она и есть война. Сколько рабов я перегнал в Одесс тогда! А сейчас с паршивым Децебаловым миром нельзя и носа высунуть. Не римляне, так сами даки накажут. Слышал про недавний налет даков на тизийских языгов? Одни головешки от селения остались. Так-то, а ты говоришь, убил римлянина.

Приближенный дакийского царя разом оборвал смех. Кивнул виночерпию. Тот проворно наполнил чеканный ампельский кубок вином. На полированном серебре выделялись люди, несущие приношения Замолксису.

– Значит, даже сарматам худо от власти Децебала. Вот как далеко простерлось могущество Дакии! Выпьем за Децебала Дадесида. Выпьем за наследника Котизона!

Регебал, распаляясь, провозглашал здравицы, но тон свидетельствовал об обратном тому, что он говорил. Все трое осушили чаши. Хозяин дома залпом. Гости медленными частыми глотками. Агафирс совсем опьянел. Он залихватски крутил головой. Впадал в глубокую задумчивость. Проникновенно подпирал щеку рукой и, пытаясь свести глаза в одну точку, внимательно слушал речи сармизагетузского вельможи.

– Регебал, – доверительно зашептал сармат, – знаешь, что я тебе скажу? Если бы твой царь договорился с парфянами, то даки могли бы попросту плевать на римлян. Но это безнадежное предприятие. Слишком велико расстояние между царствами и чересчур строго императорские корабли охраняют побережье.

– Ты плохого мнения о Децебале, мой наивный приятель, – Регебал состроил многозначительное лицо. Пьяная ухмылка должна была изобразить превосходство и осведомленность. Торговец шумно икнул и толкнул приятеля.

– Сатрак, этот муж держит нас за глупых сарматских дикарей и хочет, чтобы мы поверили, что посланцы дакийского царя умеют летать по воздуху.

Высокопоставленный шурин осоловело захохотал. Теперь уже Агафирс сделал знак кравчему налить бокалы. Регебал героически отвел локоть в сторону и торжественно выцедил сосуд до дна:

– Выпьем за благополучное возвращение наших старейшин из далекого Ктесифона! Выпьем за степную глупость!

Молодого сармата передернуло. Шурин Децебала не мог видеть, как увещевающе уперлась нога старшего товарища тому в колено под столом.

Белки дака налились кровью:

– Я никогда не врал, сарматский лошак! И если Регебал говорит, что послы костобоков побывали у Пакора, значит, так оно и есть на самом деле!

Агафирс вскочил и закричал плачущим голосом:

– Я вовсе не хотел обидеть знаменитого мужа! И если я виноват, прогневив тебя, то во искупление вины не потребую платы и за кобылиц. Пусть Регебал Храбрый возьмет их в подарок!

Негодованию хозяина не было предела. Он выхватил сверкающий гетский кинжал и заорал, багровея.

– Ты считаешь меня нищим?! Ты надеешься, что я, вождь сальдензиев в седьмом колене, приму даром паршивых кляч! Как ты мог такое помыслить?! Завтра же управитель выдаст вам не по сорок пять, а по шестьдесят статеров за жеребцов и кобыл без различия. Чтобы никто не посмел сказать, что брат царицы покупает дешевку!

Агафирс еще раз дернул напарника. Оба сармата повалились на колени.

– А-а, жалкие плуты... – плюхнувшись на покрытую ковром лавку, пробормотал знатный аристократ, – вот, теперь будете знать, как перечить мне! Но я добрый! Я вас прощаю! Сасиг! Несите еще вина и