тихо поведет на веслах. Если ничего не заподозрят и нос нашей посудины поравняется с римскими кормами, распускай парус – будем отрываться. Может, и сумеем провести. Да поможет нам Тха и Пскоашь!

Помощник кивнул и, поставив на парусные концы двух опытных пиратов, объяснил замысел Нетахоко. Могучий зих понимающе кивнул. Римские корабли приблизились. Угрожающе покачивались на волнах снабженные бронзовыми лбами бревна носовых таранов. За окованными медью щитами навесных башен показались два гребня шлемов. Мелькнул жестяной рупор:

– Эй! На миапароне! Латрункулы! С вами говорит капитан эскадры Луций Бебий Вер! Именем принцепса римского народа Нервы Траяна Августа приказываю вам сдаться! Иначе пойдете на дно! Оказавших сопротивление ждет кол!!!

Тотчас же шепелявый голос принялся переводить сказанное по-латыни предупреждение на язык адыге.

– Гермоген! Свинячий выпороток! Вот кто предал нас! – взревел от злобы и ярости Белял. – И мы поверили брехливой собаке, что он летом смог ускользнуть от либурнов. Они догнали его и даровали ему жалкую жизнь в обмен на предательство!

За щитами на перилах курились легкие дымки. Римские катапульты и баллисты в любой момент готовы были извергнуть на пиратский корабль ливень огня. Расстояние сокращалось. Капитан кивнул Астемиру. Подручные потянули шкоты. Парус сморщился и пополз вверх к брусу. Молодцы Нетахоко опустили весла. Миапарона, крадучись, как будто испуганным ходом, пошла в проход между флагманом и левым от него судном.

На палубе появился Мамутцис. Муказен следом за старейшиной непонимающе таращил глаза. Даки сжали рукояти мечей. Белял повернулся к пассажирам.

– Как видишь, нас здесь ждали, Мамутцис! Что бы ни случилось – ты такой же адыге, как и мы!

– Ты намерен сдаться?! – вскричал костобок.

– Я – адыге!!! – рявкнул Белял.

– Я приму участие в битве, – сурово молвил Мамутцис. Он вернулся в каюту. Достал из сум серебряную цисту, извлек из нее письмо к парфянскому царю, снял с пальца перстень с печатью Децебала и спрятал все у себя на груди. Затем вдвоем с Муказеном даки вынесли наверх мешки и сбросили в море: подарки дакийского царя владыке Парфии отправились на дно.

Бебий Вер был опытный триерарх римского флота. Он не верил в искренность намерений варваров. К тому же Гермоген уверил капитана эскадры, что с Белялом-зихом надо держать ухо востро. Едва миапарона вошла в пространство между двумя либурнами, как с их бортов полетели кошки, цепляя снасти и стопоря ход корабля. Покрытые цветной татуировкой, загорелые солдаты экипажей, держа копья наизготовку, столпились у бортов. «Вороны» с железными клювами звенели смазанными петлями креплений.

– Значит, все-таки бой, – прошептал Белял. Брови его сошлись в одну черту. – Астемир, сегодня римские собаки должны узнать, что такое адыге! Цепляй оба корабля нашими крюками и поджигай все три судна! Посмотрим, как они смогут удрать! Бросайте весла! Все в бой!

Десятки сосудов с подвязанными факелами начали разбиваться о борта римских либурнов «Беллоны» и «Реи Сильвии». Нефть вспыхнула дымным чадящим пламенем. Одновременно пираты бросили зажигательные горшки на палубу собственного корабля. Римляне, поторопившиеся опустить мостики с зубьями на нос миапароны, опешили от неожиданности и ужаса.

– Ео! – скомандовал своим Белял. Зихи, как кошки, полезли на снасти и такелаж вражеских кораблей. Прикованные цепями к скамьям, истошно завопили обреченные гребцы-рабы. Завязалась рукопашная. На свежем утреннем ветру огонь разгорался удивительно быстро. Струи воды из помп не могли загасить начавшийся пожар. Посреди нестерпимого жара пираты дрались с матросами, забирая с собой души чужих воинов. Белял с бронзовым боевым топором пробился к тому месту, где в окружении римских солдат бился изменник Гермоген. Лицо предателя исказилось от страха.

– Получай, свиной хвост! – дико крикнул зих, опуская топор на голову Гермогена. Удар раскроил череп надвое. В следующее мгновение Бебий Вер пронзил мечом грудь пиратского главаря. Зих собрал последние силы и, подавшись вперед, схватил римского капитана за горло. Тщетно пытался римлянин освободиться одной рукой от железных клещей атамана. Истекая кровью, Белял оттеснил врага к борту и, навалившись, перекинул через перила. Два тела мелькнули в воздухе.

– Пскоашъ! – успел выкрикнуть имя богини вод непобежденный разбойник. Волны сомкнулись над ними.

Один за другим погибали языги. Мамутцис, ища смерти, бросился в воду. К месту боя с наветренной стороны приблизился третий римский корабль. Его команда принялась вылавливать своих солдат и матросов. Старейшина поздно понял, куда плывет. Моряки «Изиды» подцепили раздувшуюся одежду дака крючьями багров. Стонущий, сильно обожженный в нескольких местах, Мамутцис был вытащен на палубу либурна. Кашляя водой вперемешку с кровью, костобок смотрел на то место, где несколько минут назад рубился с фалькатой в руках. Остовы трех кораблей пылали. Римские матросы, те, кто уцелел в свирепом безжалостном бою, из последних сил подгребали к «Изиде», держась за обломанные брусья и детали мачт.

Афиноген – делосец на имперской службе, триерарх либурна, внимательно оглядел Мамутциса. Глаза капитана разгорелись.

– Атилий! Этот недорезанный карась вовсе не зих! Прической и одеждой он отличается от варваров Восточного Понта. Чем не шутит сумасбродная Фортуна, может, он и есть посол Децебала в Ктесифон?! Обыщите его хорошенько!

Мамутцис забился на досках. «Будь проклята моя надежда выбраться из передряги. Почему я не бросил письмо вместе с подарками?» Сильные безразличные руки шарили по телу.

– Клянусь Юпитером Величайшим, ты смотрел как в лучшее серебряное зеркало, капитан! Есть! Папирус! Сильно намок, правда. С ним какая-то побрякушка. Перстень! Ого! Да на нем печатка с волкоголовым драконом! Вне сомнения, это тот человек, которого мы ищем!

Центурион протянул триерарху находки и, присев перед дакийским послом на корточки, осмотрел его раны.

– Пустяки. Несколько ожогов, две крупные царапины. Заживет, как на собаке! Единственное, он потерял много крови и искупался в воде! Такое чревато лихорадкой! Тиберий! Аквила' Принесите целебное масло и смажьте ему ожоги! Перевяжите порезы! Аркадий! Напоите варвара красным вином и закутайте двумя-тремя