Я заслужил, когда пора настала,Признание и даже одобренье.Теперь — моя весна уже увяла,Давно огонь воображенья,И превращает правды хладный блескМинувших дней романтику в бурлеск.4Теперь, когда смеюсь над чем — нибудь,Смеюсь, чтоб не заплакать, а вздыхаюЛишь потому, что трудно не вздохнуть!Апатию свою оберегая,Должны мы сердце в Лету окунуть!Фетида, в Стиксе первенца купая,Его оберегла от бед и зал,Но я бы воды Леты предпочел.5Меня винят в нападках постоянноНа нравы и обычаи страны.Из каждой строчки этого романаТакие мысли якобы ясны.Но я не строил никакого плана,Да мне и планы вовсе не нужны;Я думал быть веселым — это словоВ моих устах звучит, пожалуй, ново!6Боюсь, для здравомыслящих людейЗвучит моя поэма экзотически;Лукавый Пульчи, милый чародеи,Любил сей жанр ирон-сатирическийВо дни бесстрашных рыцарей и феи,Невинных дев и власти деспотической.Последняя найдется и у нас,Но прочих всех давно иссяк запас.7Почти о современниках пишу я;Правдиво ль я изображаю их?Не повторю ль ошибку роковуюПристрастных ненавистников моих?И все же я не слишком негодую:Нужна ж свобода слова и для них!Но Аполлон меня за ухо тянетИ просит говорить о Дон-Жуане.8Оставил я героя моегоНаедине с его подругой милой.Остановилось время для негоИ на минуту косу опустило.Оно не поощряет никогоИ никогда влюбленных не любило,Но ими любовалось от души:Уж очень были оба хороши!9Их лиц испортить не могли морщины,Их старость не могла бы оскорбить,Не смела бы седая паутинаИх шелковые волосы покрыть.В них для недуга не было причины,В них не было того, что может гнить:Увянуть пальма юная не может,Ее одна лишь буря уничтожит.10Опять они одни! О, райский миг!Наедине им скучно не бывало,В разлуке же любовников моихУжасная тоска обуревала:Так жалок усыхающий родникИ дерево, которое увялоВ разлуке с корнем; так печально — тихРебенок, что оторван от родных.
