И сразу превращаются в кристаллы.34И тут же, хладен, тих и недвижимИ странно бледен, как морская пена(Когда-то словом ласковым однимОна его будила неизменно!),Лежал Жуан, и жалобно над нимРыдало море голосом сирены:Заставить это сердце биться вновьУж больше не могла ее любовь!35И, странно, ей внезапно показалось,Что облик дорогого мертвецаМенялся — в нем как будто прояснялосьУсталое лицо ее отцаИ взгляд его недобрый; испугаласьГайдэ при виде этого лица,Проснулась — я увидела, бледнея,Что он, ее отец, стоит пред нею!Она вскочила с воплем и пред нимУпала; счастье, ужас и смятеньеУзнать того, кто прежде был любим,А ныне стал оплаканною тенью,Боролись в ней с отчаяньем немымТревоги, недоверья, опасеньяЗа милого. (Я тоже пережилПодобный миг, но я его забыл.)37Услышав крик отчаянный любимой,Проснулся мой прекрасный Дон-ЖуанИ, храбростью горя неукротимойСхватил тотчас же острый ятаганНо Ламбро, до поры невозмутимый,Сказал с презреньем' «Глупый мальчуган!Смирить твою отвагу озорнуюДесятку сотен сабель прикажу я!»38Но тут Гайдэ воскликнула опять«Ведь это мой отец! О, „милый, милыйЕму я ноги буду целоватьОн нас простит, как небо лас простилоОтец! Позволь судьбу благословлять,Которая тебя нам возвратила!Сорви обиду сердца своегоНа мне одной, но пощади его!“39Старик стоял спокоен, строг и прям,Его глаза светились странным светом.Я думаю, он был взволнован самИ медлил с окончательным ответом.Наш юный друг, и вспыльчив и упрям,Хотел блеснуть отвагой в деле этом;Он за себя решился постоятьИ собирался с честью умирать.40„Отдай оружье!“ — Ламбро молвил строго.Жуан сказал: „Без боя не отдам!“Старик суровый побледнел немногоИ возразил: „Тогда смотри ты сам,За кровь твою я не отвечу богу!“И тут, от слов переходя к делам,Свой пистолет он вынул из карманаИ взвел курок, прицелясь в Дон-Жуана.41Как странно звук взведенного куркаВнимательное ухо поражает,Когда, прищурясь, нас издалека
