Приятель у барьера поджидает,Где нас от рокового тупикаЕдва двенадцать ярдов отделяют!Но кто имел дуэлей больше двух,Тот потеряет утонченный слух.42Нацелился пират; еще мгновеньеИ роковой конец бы наступилИ песне и Жуану, без сомненьяНо крик Гайдэ отца остановил:„Виновна я! Убей без сожаленьяМеня одну! Он вовсе не просилМоей любви! Смотри! Его люблю я!Как ты, бесстрашна я, и с ним умру я!“43Вот только что бессильно перед нимОна слезами горькими рыдала,Но он молчал, угрюм и недвижим.И вот она опомнилась и встала,Бледна, стройна, строга, как серафимРазгневанный. Теперь она сиялаОтвагой; взор ее ужасен был,Но руку Ламбро не остановил.44Так друг на друга черными очамиОни глядели молча; что за сходство!В неукротимом взоре то же пламя,В осанке та же сила превосходства.Он был упрям, она — еще упрямей.В ней сказывалось крови благородствоТак может гнев и жажда отомститьРучную львицу вмиг преобразить.45Их сходство проявлялось и в повадке,И в блеске глаз, и даже в форме рук,Они имели те же недостаткиИ те же добродетели — и вдругВсе вспыхнуло в жестокой этой схватке:,Ведь ни один привычный светлый звукНи милые слова, ни слезы счастьяНемыслимы, когда бушуют страсти.46Отец угрюмый помолчал немного.Потом, смотря на дочь, заговорил:„Не я ему показывал дорогу,Не я ему несчастье причинил!Свидетель бог, я поступил не строго:Никто б такой обиды не простил,Не совершив убийства. Все деяньяВлекут награду или наказанье!47Пускай он сдастся! Или я готовТебе поклясться этой головою,Что голову его, не тратя слов,Снесу вот этой самою рукою!“Тут свистнул он, и двадцать молодцовПокорною, но шумною толпоюВбежали. Он сказал им „Мой приказ:Схватить или убить его тотчас!“48К себе рванул он дочь, ей руку сжав,Меж тем Жуана стража окружила,Осиным роем на него напавНапрасно билась, напрягая силы,Гайде я руках отца, как злой удав,Ее держал он. От нее закрылаЖуана стая хищников, но онЕще боролся, битвой увлечен.49
