Для тех, кто с верой ждёт. И той же плоти
Приказывают тайно, научают,
Как фосфор зажигать, как нити свесить,
Иль как тяжёлый стул воздеть над полом.
Телесные покровы и одежды
Себе спрядают Духи из дыханья
Моей груди, – позволь, я поцелуем
Его частицу дам тебе. А коли
Не явятся Они, не облекутся —
То почему б нам не создать подобье —
Проворством пальцев и дыханьем тем же,
Вздымающим плоть бренную?.. Понятно?..
Порой вздыхает флейта неподдельно
Их голосом. Но коль Они забудут
Играть, пусть ту же музыку надежды,
Раскаянья, томленья – извлекают
Мои ль, твои ли губы… Говорит
Об истине Искусство, но однако ж
Все чудеса его предстанут ложью
В суде мирском, у химика в реторте…
Мы истину несём по воле Духов
И проявлять обязаны искусность.
Не надо на меня смотреть с вопросом
И со слезой во взоре. Дар сердечный
Прими, бокал вина, дитя-девица,
Тебя он успокоит; сядь поближе,
В глаза мои смотри, подай мне руку,
Мы дышим в лад. Когда тебя впервые
Подвергла я гипнозу и младая
Душа открылась мне, как цветик солнцу,
Я поняла – особый дар имеешь
Ты отзываться на моё внушенье,
Быть слепком мне… В моих глазах ты видишь
Любовь, расположенье (что бы Духи
Ещё ни показали). Без боязни
Моей отдайся власти. Я умерю
Твоё сердцебиение; на сильной
Руке твою я нежность упокою.
Я буду непреклонна, Джеральдина,
В моей любви, в моём добродеяньи.
Ты, верно, знаешь – Женщины бессильны
В том хладном мире, где всем правит Разум,
Где всё измерено и механично.
Там мы – предметы, штучки, безделушки,
Цветы, без корня ставимые в вазы,
Чтоб день процвесть и сгинуть. Но представь же,
Здесь, в комнате, завесами одетой
Из мягких тканей, освещённой еле
Свечи мерцаньем иль полумерцаньем,
Где очерки вещей нечётки, звуки
Двусмысленны, – здесь мы сильны и властны;
Здесь древнее Наитие, вздымаясь
Из Глубины, бьёт гальванизмом в струны
Природы женской; эти струны-нервы
Толкуют, сообщают дальше Волю
Незримых Сил. То мир наш супротивный,
В котором с нами – через нас – давая
Нам власть, беседуют те Силы, коим
Нет постижения и нет предела.
Войди в сей мир обратный, Джеральдина,
Где, как в хрустальной сфере, всё превратно:
Где кверху притяженье, лево – справа,
Где вспять часы идут, и восседают
На троне женщины в одеждах пышных,
В уборе роз душистых; в их короне
Агат и изумруд и камень лунный
Сияют, ибо здесь мы – Королевы
И Жрицы; всё течёт по нашей Воле.
Все маги – ловкачи. И в нас не больше
Ловкачества, чем в тех Жрецах верховных,
Которые толпу склоняли к вере
Шутихами и магией, чтоб отсвет
Небесного Огня явился в тусклых
Глазах, которым до речей священных
Нет дела… Успокоилась? Прекрасно.
По венам голубым твоим перстнями
Я проведу, в тебя вольётся сила.
Ты благо ощущаешь. Ты спокойна.
Моей рабой себя зовешь? Напрасно.
Поменьше вычурных словес и жестов,
Коль хочешь преуспеть на нашей сцене.
Моя ты Ученица и товарка!
Сибиллой Иле не станешь ли однажды?!
Пока же будь почтительной и кроткой
Пред дамами, и нежно молчаливой
Перед мужскими взорами; знай, чинно
Чай разноси (а ушки на макушке —
Нам в болтовне гостей немало проку!).
Смотри, вот кисея (у нас тайник тут!);
Цветы, что с неба хлынут; вот перчатки,
Что в воздухе летать, как руки, будут…
Помочь должна ты с сыном леди Клергров!
Она безумно жаждет прикоснуться
К нему хотя б на миг, к его ручонке.
Ты в темноте – вот этак – подползи к ней,
Упри на миг ей локоток в колено,
Тронь пальчиками щёку – (ведь не зря же
Рука твоя нежна, как в перевязках!)
Что? Вред?.. Какой? Одна лишь будет польза
