С моей усталой мудростью, пристало.
То значит – избираю я тебя
Помощницею для моих сеансов,
Товаркой милой. А потом, как знать,
Не станешь ли сама ты Духов жрицей?..
Тебе знакомы дамы, что сегодня
Придут. Вниманья жаждет баронесса.
Она скорбит о мопсе опочившем,
Что бегает в полях извечно-летних
И лай знакомый шлёт. Будь осторожна
С судьёю Хольмом, в нём живёт неверье
И, даже усыплённое, воспрянет
При поводе малейшем. Обещает
Других всех больше – в смысле благ духовных! —
Графиня молодая Клергров, скорбью
Объятая: ужасной лихорадкой
Был сын её единственный похищен
В вояже год назад, двух лет от роду.
Прерывистое слышно лепетанье
Его нам на сеансах – о чудесных
Лугах, где он венки из маргариток
Плетёт невянущие, – но графиню
Не утешает это; бледну прядку
Она с собой повсюду носит. Жаждет
Лишь одного – на миг его ладошки
Коснуться, поцелуй ему единый
Отдать, чтоб знать доподлинно – он есть,
А не проглочен Хаосом и Тьмою…
Я говорю об этом, Джеральдина,
Поскольку… я хочу тебе поведать
О том, как мы, с кем речь имеют Духи,
Стараемся «явленьями» дополнить
Дары и знаки Духов непрямые,
Что посланы бывают осязанью,
И зрению, и слуху – да, дополнить
И подкрепить, чтоб не было сомнений,
Чтоб истинность их стала очевидной!..
Звонят, бывает, Гости в Колокольцы;
По комнате Огни танцуют;
Руки Небесные касаются нас, смертных.
Бывают и Аппорты [161] – вин бокалы,
Цветы морские, и венки со смирной.
Порой же Силы не даруют знаков.
Но даже в дни пустые – когда тело
Моё болеет и не слышит ухо
Благие голоса – приходят люди
За утешеньем, иль за верой новой.
И я просила наставленья Духов,
Как быть в такие дни – и научили
Они меня, как… разыграть «явленья»,
Скорбящих тем утешив, озадачив
Всех маловеров подтвержденьем зримым.
Перчатки белые на «паутинках»
Сойдут за руки, что живут без тела;
Небесные венки на тонких нитях
Повиснут с люстры. Что один способен
Проделать Медиум, то двое смогут
Ещё улучшить. Так стройна, тонка ты,
Меж двух экранов, верно, проскользнёшь ты?..
А ручки твои в лайке пусть игриво
Промчат по кринолину, иль колена
Мужчины-подозрителя коснутся,
Благоуханьем бороду овеют…
Что ты сказала? Лгать ты не желаешь?
Позволь напомнить, кем была ты прежде:
Хорошенькой служанкой, что смотрела
На молодого господина томно
И угодила к госпоже в немилость.
Теперь спрошу я: кто пришёл на помощь?
Кто пищу, кров, одежду предоставил?
Открыл в тебе нежданные таланты,
И томность обратил на соисканье
Духовного и прочего богатства?..
Лепечешь благодарности?.. Ещё бы.
Пусть Благодарность приведёт к Доверью!
Обман наш малый – это род Искусства,
Простым иль сложным быть оно умеет.
Так женщины всё вкладывают сердце
В одежду кукол восковых (мужчины
Из мрамора ваяют херувимов),
Иль вышивают на подушках скромных
Цветы, что на холстах запечатлены
В дворцах вельмож… Ты ложью называешь
Те mises en scene, что на театре Духов
Я составляю. Та же в них искусность,
Что и в Искусстве. Истина в них скрыта,
Как в чудесах, представленных в Писаньи.
Искусству нужен Медиум, посредник —
Колоратура, темпера иль мрамор.
Посредством красок Образ Идеальный
Жены иль Матери себя являет
(Хотя моделью, может, послужила
Распутная какая-нибудь девка).
Через посредство языка вручают
Нам Идеал великие Поэты:
Стал прахом Дант, но Беатриче – с нами.
И вот, посредством Медиума плоти
С её животной дрожью, потом, стоном
Являются Тончайшие Сознанья
