— А я не собираюсь второй раз испытывать судьбу. Если все кончится миром, добро. А если нет, чтоб не говорили, что я вас не предупредил!

Иналук расхохотался.

— Вот это припекло! А я думал: ты на всю жизнь зарекся! — воскликнул он. — Что ж, валяй! А если что надо, мы, все как один!..

В сумерках люди начали спускаться в аулы.

При свете костров танцы еще продолжались, когда Калой, обойдя круг, подошел к Дали сзади и громко, так, чтобы слышали и другие, сказал:

— Нас с тобой зовет Эльмурза!

Они пошли и скрылись в темноте. Немного погодя Калой остановился.

— Никто не зовет. Это я нарочно, — сказал он. — Надо поговорить.

Дали молчала.

— Эльмурза растолковал наши сны. Мы должны быть вместе… Что ты на это скажешь?..

Дали молчала.

— Что же ты молчишь?

— Мне нечего сказать… — тихо ответила она.

Пальцы ее нервно перебирали кромку рукава черкески.

— Как тебя понять?

— Мне казалось, что ты ночью понял все…

— Да, я понял. Но я должен убедиться в том, что я не ошибся.

Он подошел к ней и взял ее за руку, и рука эта покорно осталась в его ладони. Это был старинный знак. И этим было сказано все. Теперь она принадлежала ему как невеста, как жена, навсегда.

— Ты сегодня войдешь в мой дом, — сказал он.

Дали вздрогнула.

— Зачем так? — спросила она. — Мы обидим родных…

— «Кто летом напуган змеей, тот зимой боится веревки!» — сказал Калой. — Дали, я уже знаю, что такое время и родители… Не хочу ждать. Ты не думай, что я из-за средств. Я научился отнимать у богатых. Если надо, я приведу за тебя целый табун! Дело не в этом… Я не могу без тебя… А теперь — тем более… Мы можем уйти другой тропой… Нас никто не увидит…

— Нет, — сказала Дали, — этого не будет. Меня хватятся мать, дядя. Начнут искать здесь, по всем горам, всем народом… А потом, когда узнают, засмеют… Некрасиво получится… Стыдно…

— Ты хочешь, чтоб я как бы силой забрал тебя?..

— Нет. Я не думаю притворяться… — с гордостью ответила Дали.

— А что же?

Дали волновалась, не могла говорить.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Я выйду… Но не отсюда, а из нашей башни… А отсюда вернусь со всеми.

— Я буду ждать. Я увижу, когда ты выйдешь… — сказал Калой. — Но буду ждать только до того, как начнет светать…

— А тогда что? — насторожилась Дали.

— А тогда я проникну к вам в дом и заберу тебя, хоть весь свет встанет против!

— А я думала… откажешься… — улыбнулась она. — Пойду…

— Дай залог!..

Дали подала колечко.

— Теперь иди! Буду ждать!..

Когда Дали, пробираясь к костру, где сидели ее родственники, скрылась из виду, Калой пошел к храму.

Эльмурза уже переоделся в черкеску и вместе со своим сыном готовил корзины подношений, мясо, треугольные хлебцы к отправке домой. Теперь предстояло пересушить все это, и тогда до весны он мог ни о чем не думать.

Калой подошел к нему и тихо сказал:

— Эльмурза, я прошу тебя завтра утром подойти к Зайдат. И если понадобится, помочь мне словом.

— Мой мальчик! — ответил ему вконец измученный старик. — Ты-то просишь меня просто прийти… А я за тебя готов был бы на коленях ползти куда угодно! Погляди, — он повел рукой в сторону поляны, где еще оставался народ, и перевел ее вниз на гору, по которой извилистой лентой растекались огоньки факелов спускавшихся паломников. — Если сказать правду, не будь прошлую зиму тебя и твоих друзей, ни меня, ни этих огней сейчас уже никто не увидел бы.

— Ну что ты, Эльмурза! Ты перехваливаешь нас! — возразил Калой.

Но Эльмурза, задрав голову, замотал кудлатой бородой.

— Ты этого мне не говори! Я сам видел и пережил все! Я знаю все! Все!

Калой собрался уезжать, когда к нему подбежал Орци.

— Можно остаться до утра? Все мальчишки остаются! — попросил он.

— Ну что ж, оставайся, только завтра пораньше домой!

Зайдат с дочерью провожал ее брат Хусейн из соседнего аула. У них он и остался ночевать. Ужинать не стали, все измучились за день и хотели как можно скорее улечься. Дали постелила Хусейну постель. Это был пожилой и очень жизнерадостный мужчина. Он брил бороду и подкрашивал седеющие усы.

— Ну-ка расскажи, как ты ночевала с этим великаном? — докучал он Дали. — Что он тебе говорил?

Дали только отмахивалась от него.

— Вот бы тебе такого мужа! — продолжал он свое, снимая черкеску. — Такому бы, наверно, не отказала? А? А то все не по ней! Избаловали мы тебя!

— Да что тебе, мамин брат, не о чем больше говорить? — злилась Дали.

— Нет, — не унимался Хусейн, — не те мужчины теперь! Да я бы на месте этого Калоя, хоть бы солнце никогда не взошло, не привел такую обратно!

— Брось ты ее изводить! — вступилась за дочь Зайдат. — Ложись наконец, а то вторую ночь просидим!

Она вышла. Дали стянула с дяди ноговицы. И когда он снова хотел сказать что-то, перебила его:

— Ты все шутишь, мамин брат. А ты вот ответь мне на один серьезный вопрос, над которым я думаю, чтоб я знала, как мне поступить.

— Давай, говори! — согласился дядя.

— Что мне сделать? То, что можно сделать и не сделать, или сделать то, чего не сделать нельзя?

— Какой же это вопрос? — рассмеялся дядя, вытягиваясь под одеялом. — Ну, конечно же, надо сделать то, чего не сделать нельзя! А к чему ты это? О чем? — стал допытываться он.

— О! Это секрет! — засмеялась Дали. — Ты о нем узнаешь только завтра. А я даю тебе слово, что поступлю по-твоему. Пожелав дяде Хусейну доброй ночи, Дали ушла. Когда она вернулась в общую комнату, мать спала на нарах, не раздеваясь. Дали постелила ей постель, помогла раздеться, дала воды, и когда та снова уснула, села рядом с ней и задумалась.

Здесь она родилась, здесь выросла. Здесь ее любили родители, и теперь в этой башне наступила для нее последняя ночь. Ночь, с которой она должна проститься. Здесь останутся все ее девичьи сны…

В стороне от тропы, убегавшей на хутор, где жила Дали, пасся Быстрый. Его хозяина не было видно. Он полулежал на возвышенности, подстелив под себя бурку, и из-за камня наблюдал за башней. Там в окнах еще горел свет. Иногда его заслоняли люди, и тогда она терялась в ночи.

Но вот совсем погасло одно окно. Какое-то время спустя не стало света в другом.

Калой встал, накинул на одно плечо бурку и пошел к хутору. Быстрый продолжал пастись.

У каменного забора Калой остановился, подождал. Скрипнула дверь. Кто-то, одетый в темное, появился на терраске. Заскрипели деревянные ступеньки… Человек направился к калитке. Калой двинулся вдоль забора навстречу… Собаки он не боялся, потому что заранее бросил ей бычий рог, заполненный