зеркало.

— Ну вот, — удовлетворенно заявила Фа Ли, — Ты готова!

— Нет еще! — возразила бабушка.

Она сунула в руки Мулан красное яблоко («Это в знак чистоты!»), на шею накинула голубые бусы, а сзади прицепила к поясу клеточку со Сверчком.

Мулан тяжко вздохнула, но покорилась и немножко утешилась, откусив кусок от яблока, несмотря на неодобрительные взгляды, которые бросала на нее младшая сваха.

Все пятеро девушек, которых взялась пристроить сваха, чинно присели во дворе дома, прикрывшись цветными зонтиками, чтобы получить последние наставления. Старшая сваха появилась на пороге, и, сверившись со списком, вызвала:

— Фа Мулан!

— Я здесь! — отвечала та, вскакивая.

— Нельзя говорить без разрешения! — грозно заявила сваха, направляясь в дом.

— Ой! — и Мулан, печально опустив голову, последовала за ней.

Бабушка и мать, стоя во дворе, недоуменно переглянулись:

— Какая муха ее укусила?

— А сколько ее учили!

Дверь за свахой и ее подопечной захлопнулась.

Войдя в комнату, сваха бесцеремонно повертела Мулан, внимательно осматривая ее со всех сторон.

— Ох, тощая! — пренебрежительно проворчала она. — Будет трудно рожать сыновей.

В этот момент Сверчок, сидящий сзади в клеточке из соломы, приоткрыв дверцу, выбрался наружу. Мулан, заметив это, попыталась его схватить, но он перепрыгнул с ее плеча на широкую спину свахи, которая как раз отвернулась, оттуда — опять на плечо Мулан, пробежал по ее рукаву… Тут грозная сваха обернулась, и Мулан поскорее схватила Сверчка и сунула его в рот, за щеку.

— Процитируй последнее из наставлений! — приказала сваха.

Мулан мило улыбнулась, а потом прикрылась веером и незаметно выплюнула Сверчка в сторону, после чего подтянула правый рукав и, глядя на столбик расплывшихся от воды иероглифов, запинаясь, проговорила:

— Выполняй обязанности… сохраняя спокойствие и достоинство. Сначала думай, а потом дуй… нет, дей… ствуй… Только тогда ты добьешься почета.

Сваха, скривившись, как от зубной боли, обошла Мулан, выхватила у нее из рук веер и внимательно рассмотрела его. Убедившись, что там ничего не написано, она сунула веер обратно Мулан и, схватив ее за руку, потащила к столу. При этом вся ее ладонь оказалась густо вымазана черной тушью, но сваха этого не заметила. Усадив подопечную в кресло, сваха поставила перед ней фарфоровый чайник и чашечку и приказала:

— А ну-ка, разлей чай. Чтобы понравиться родителям мужа, надо проявить чувство собственного достоинства… — произнеся эти слова, она важно провела пальцами сверху вниз по сторонам рта и потерла подбородок, оставив на своем лице полосы жирной туши в виде усов и бороды. Лицо ее, и без того мрачное и нахмуренное, стало и вовсе угрожающим.

Мулан, заворожено смотревшая на это превращение, вздрогнула, очнувшись, схватила чайник и, не в силах отвести взор от лица свахи, стала лить чай мимо чашки, прямо на стол.

Сваха между тем покровительственно продолжала:

— … да, чувство собственного достоинства, хорошее воспитание и манеры.

Спохватившись, Мулан, наполнила чашку чаем, и тут вдруг заметила, что ее «счастливый» Сверчок, развалившись в чашке, как в ванне, нежится в горячей воде, блаженно жмурясь от удовольствия.

Между тем сваха, взяв чашку и с наслаждением вдыхая аромат чая, поднесла ее ко рту. Сверчок, увидев перед собой раскрытую пасть с множеством острых зубов, в ужасе отшатнулся.

— Прошу прощения! — воскликнула Мулан.

— Надо быть скромнее! — прикрикнула на нее сваха, опять раскрывая рот.

Мулан, по возможности мягко и грациозно, мило улыбаясь, подалась вперед и протянула руку:

— Разрешите, я… возьму чашку… на минутку!

Но сваха, придя в ярость от такого вольного поведения своей подопечной, и не подумала выпустить чашку из рук, а лишь грозно зарычала. Каждая из них тянула к себе изо всех сил и наконец сваха, которая держала чашку двумя руками, вырвала ее у Мулан, но, не удержав равновесия, опрокинулась на спину. Весь чай выплеснулся ей в лицо, тушь совсем расплылась и пошла разводами.

— Ах ты, неуклюжая! — в гневе взвыла сваха, но в этот миг Сверчок, попавший ей за воротник платья, заскреб лапками и застрекотал, стараясь выбраться.

— Ой, ой! — завопила сваха, пытаясь достать Сверчка рукой и пятясь назад. При этом она опрокинула жаровню с горящими углями, споткнулась и с размаху села прямо в кучу раскаленных углей. Угли под ней зашипели, повалил дым, а сваха вскочила и с дикими воплями стала прыгать по комнате — ее платье ниже спины дымилось.

Мулан бросилась на помощь и попыталась сбить огонь веером, но от этого платье вспыхнуло ярким пламенем, сваха подскочила и рухнула задом на чайный столик, который развалился под ней.

Слыша грохот и вопли, стоящие за дверью переглянулись в недоумении, и только бабушка Фа довольно промолвила:

— Я думаю, все идет хорошо!

Как раз в этот миг дверь распахнулась и выбежала сваха, крича:

— Помогите, помогите! Потушите!

За ней выскочила Мулан с чайником в руках. Она хотела залить водой из чайника горящее платье, но сваха не стояла на месте, а крутилась и прыгала, и вся вода попала ей на голову. Чай потек по лицу, размывая разводы туши и косметику. Часть воды все же затекла на спину и огонь потух. В растерянности Мулан сунула чайник в руки свахи, а сама, опустив голову, пошла прочь. Сверчок, про которого все забыли, подпрыгнув, заскочил наконец в свою клеточку, висевшую на поясе у Мулан.

Сваха бросилась за Мулан и настигла ее, когда та уже подошла к матери и бабушке.

— Какое безобразие! Позор! — завопила она, швыряя им под ноги чайник, разлетевшийся на мелкие кусочки. — Выглядишь ты, как невеста, но ты никогда не принесешь почета в семью! — и она, гордо подняв голову, с лицом, измазанным краской, отвернулась от несчастной Мулан и проследовала в свой дом.

Грустным было их возвращение. Мулан, стараясь не попасться на глаза отцу, сойдя с коня, взяла его за повод и повела к колодцу поить. Но тут как раз Фа Зу вышел на крыльцо. Он с улыбкой взглянул на Мулан, но та, отвернувшись, постаралась спрятать смущенное лицо за голову коня. Улыбка исчезла с лица Фа Зу. К нему подошла Фа Ли и, взяв за руку, увела в дом.

Мулан, грустно напевая, шла по саду. Она отцепила клеточку из соломы и выпустила Сверчка в траву, а сама направилась к храму. По пути, задержавшись у колодца, она стерла с лица белила, распустила прическу и, войдя в храм, поклонилась перед алтарем душам предков.

Возвратившись в сад и пройдя по дорожке, Мулан печально опустилась на скамеечку, стоящую под вишневым деревом. Но не прошло и нескольких минут, как она увидела, что к ней направляется отец. Сначала Мулан сделала движение, как будто хотела вскочить и убежать подальше, но, пересилив себя,