сражающихся за обладание яхтой стоимостью двести пятьдесят тысяч! Давайте спросим у каждого, не изменилась ли у него стратегия, – с этими словами Блантон поднес микрофон к губам Сьюзи.

– У меня… нет никакой особенной стратегии, – растерялась та. – Мне нравится находиться здесь и общаться со всеми этими людьми. Мы подружились…

Даррел едва не расхохотался. Блантон перешел дальше, к ее супругу, который не преминул воспользоваться случаем и передал в камеру привет своим внукам. Спустя несколько секунд репортер уже был рядом с Даррелом.

– Поприветствуем Даррела Уайта. Расскажите нам о своей стратегии победы.

– Держаться и терпеть, несмотря ни на что, – выпалил тот в ответ. – Это единственный путь к победе.

Блантон прикусил губу, видимо что-то лихорадочно обдумывая.

– Скажите, а в присутствии таких симпатичных женщин у вас нет искушения…

– Но это же состязание, а не вечеринка!

Томми Блантон нахмурился, но через секунду снова оживился.

– Я слышал, что вы с Мелани Пирсон близкие друзья. Общее детство, юность и так далее…

– Мы знаем друг друга, – коротко ответил Уайт.

– Уверен, что ей известно, как вы геройски спасли человека, провалившегося под лед, – продолжал назойливый репортер. – Наверное, стоит ее расспросить.

– Послушайте, оставьте ее в покое!

– Почему же? От нее мы наверняка услышим несколько увлекательных историй о вас, – усмехнулся Блантон. – Знаете, я внимательно прочитал газетные заметки, посвященные тому случаю, и кое-что… – он понизил голос и покачал головой, – заставляет задуматься.

– Во всяком случае то, что случилось много лет назад, не имеет ничего общего с нынешним мероприятием.

– Думаю, вы ошибаетесь, – многозначительно заметил Блантон. – Народ может и не простить героя, если поймет, что тот, как оказывается, отлит не из чистого золота.

Даррел мысленно принялся считать, чтобы не отвесить оплеуху этому любителю пощекотать нервы. И досчитал до двенадцати, когда репортер стоял уже рядом с Мелани.

– Мисс Пирсон, вы ведь знаете Даррела Уайта почти всю жизнь, – подставив ей микрофон, сказал Блантон. – Создает ли это для вас трудности в борьбе за приз?

– Нет, – ответила Мелани. – Скорее наоборот – помогает. А соперник, зная об этом, больше нервничает. – Она сухо улыбнулась и махнула в сторону Роберта с Дианой. – Знаете, наши новобрачные отнюдь не выглядят счастливыми. Вы лучше спросите, как проходит их медовый месяц.

Бросив сердитый взгляд на Даррела, Блантон подошел к Роберту и Диане, которые о чем-то ожесточенно спорили.

– Спасибо, – наклонившись к Мелани, тихо проговорил Даррел. – Я твой должник.

– Отнюдь, – покачала головой Мелани и удостоила его холодной улыбкой. – Все это – часть нашего совместного плана, – добавила она и отошла.

Но перед Даррелом неожиданно возникла Синди Райт. На ее лице играла приветливая улыбка.

– Ну и как проходит состязание? – слащавым голосом спросила она.

– Хорошо, пока хорошо, – рассеянно ответил Даррел, заметив, что Мелани заговорила о чем-то с Эрни. В его сторону она так и не взглянула.

– Наверное, мой вопрос покажется преждевременным, – произнесла Синди, взяв его за руку, – но не согласились бы вы поужинать со мной, когда эта яхта обретет обладателя?

Взгляд Даррела снова выхватил из толпы Мелани. То же самое он предлагал ей не раз и каждый раз был отвергнут. Неужели он не вызывает у нее ни малейшего интереса? А мысль о том, что она согласилась сотрудничать только тогда, когда он предложил подходящий план выкуривания остальных участников, раздражала Уайта еще больше.

Он взглянул на Синди. Та смотрела на него с тем же нескрываемым обожанием, с каким взирали все женщины, которых он знал раньше. Все, кроме одной-единственной.

Понимая, что ступает на прежний путь и начинает действовать по хорошо знакомому шаблону, Даррел подарил Синди одну из своих самых очаровательных улыбок.

– Конечно, почему бы нет? Ужин – это отличная идея.

Итак, гончий пес вернулся на свою псарню.

Но в этот момент Уайт пребывал во власти не одних только инстинктов.

…Мелани мысленно воздала благодарность Всевышнему, когда Томми Блантон наконец покинул салон. Пусть он и не подверг ее такой же пытке, как Даррела, но одно его присутствие внушало опасение. Без малого два часа он болтался на яхте, подходя то к одному, то к другому участнику и выведывая у них те или иные сведения. Все это, как он объяснил, необходимо, чтобы зритель мог «ощутить жизнь» внутри яхты. Правда, Мелани пока не знала, какое из зол меньше: назойливый репортер или не в меру оживленная координатор социальных программ из местного муниципалитета…

Синди Райт ушла, одарив Даррела на прощание ослепительной улыбкой. До Мелани донеслись обрывки их разговора, но суть она схватила без труда. Нет, Уайт совершенно не изменился. Ни на йоту. А с какой стати она вообразила себе обратное? И стоит ли ей по этому поводу расстраиваться?

Она все еще находится в плену собственной наивности и глупости. Если у мужчины голубые глаза и сексуальный голос, то это еще не повод верить ему. Но почему она каждый раз забывает об этом?

– Уже поздно, – сказал Даррел. – Теперь, когда нас осталось семеро, никому уже не придется проводить ночь на полу.

Роберт с Дианой, весьма довольные этим обстоятельством, устремились в одну из кормовых кают. Мелани видела, что у обоих едва ли не слюнки текут в ожидании долгой и страстной ночи, когда рядом не будет посторонних глаз. Не хватает только плаката с надписью «Не мешать, мы занимаемся любовью», который следовало закрепить снаружи, на двери.

Эрни, пожав плечами, удалился в носовую каюту.

– Там тоже есть телевизор, – проговорил он. – По крайней мере, никому мешать не буду.

Сьюзи с супругом устроились на кожаных диванчиках в кают-компании.

Территория торгового центра погрузилась в сумрак, на многочисленных яхтах и катерах возле пристани зажглись маленькие лампочки.

Оставалась свободной вторая каюта в кормовой части яхты. Ее койка, дополнительно выдвигаемая из ниши, становилась в полтора раза шире остальных спальных мест. Видимо, эта каюта предназначалась для семейной пары – например, из числа гостей будущего владельца.

Смущенно осмотрев каюту, Мелани молча взглянула на подошедшего сзади Даррела. Тот улыбнулся, каюта показалась ему удивительно уютной.

– Ладно, – наконец сказала Мелани. – Я, пожалуй, займу раскладное кресло.

– Не стоит, – ответил он. – В кресле буду спать я. А ты ложись на эту койку. Ее можно дополнительно выдвинуть, чтобы было удобнее.

– Ни один из нас не хочет провести ночь в жестком кресле, – не выдержала Мелани, неловко рассмеявшись.

Даррел молча и неотступно смотрел на нее, словно чего-то выжидая. И у нее разом перехватило дыхание.

– Послушай, – наконец сказал он. – Мы ведь оба взрослые люди. Мы вполне можем разделить с тобой это широкое ложе и вести себя спокойно и цивилизованно, а не так, как наша неуемная молодежь. И сможем выспаться.

Мелани взглянула на койку и мысленно согласилась с тем, что это разумно. Нет, только не жесткое раскладное кресло, от которого потом все кости ломит!

– Ты хочешь сказать, что это неприлично? – спросил у нее Даррел, выгнув бровь.

В самом деле, чего бояться? Кроме того, койка достаточно широка для двоих и удобна для сна, в котором она так нуждается.

Но тут Мелани вдруг вспомнила о подслушанном разговоре Даррела с Синди Райт. Через стенку уже доносились причмокивания и вздохи: у Роберта с Дианой наконец-то начался медовый месяц. Мелани тут же