волосы уложи, не надо, чтобы они сохли сами по себе.
— Зачем все это?
Мне совсем не нравится, что тетя на меня не смотрит, тем более что она снова начинает кривить рот.
— Я пригласила на ужин Брайана Шарффа, — говорит тетя таким тоном, будто это случается каждый день.
— Брайана Шарффа? — тупо переспрашиваю я.
Имя такое чужое. Когда я его произношу, у меня во рту вкус железа.
Тетя вскидывает голову и смотрит прямо на меня.
— Он придет не один, — торопится добавить она, — естественно, не один. С ним придет мама. И я, само собой, тоже буду здесь. К тому же Брайан прошел процедуру в прошлом месяце.
Можно подумать, что этим она может меня успокоить.
— Он придет сюда? Сегодня?
Чтобы устоять на ногах, мне приходится опереться рукой о стену. Я совсем забыла о существовании Брайана Шарффа, об этом имени, аккуратно напечатанном в списке рекомендуемых кандидатов.
Тетя улыбается, должно быть, она думает, что я нервничаю из-за предстоящей встречи.
— Не волнуйся, Лина. Ничего страшного не случится. Мы все возьмем на себя, тебе не придется много говорить. Просто я подумала, что вам неплохо было бы встретиться, вы ведь скоро…
Тетя не заканчивает предложение, да этого и не надо.
Нас ведь подобрали друг для друга. Мы ведь скоро поженимся. Я буду делить с ним супружескую постель, буду каждый день просыпаться рядом с ним, он будет прикасаться ко мне, за ужином я буду сидеть напротив него, есть консервированную спаржу и слушать бесконечные рассказы о водопроводе, о плотницком деле или о чем-то еще, что выбрали ему для работы.
— Нет!
Это вырывается у меня против воли. Тетя в шоке — она не привыкла, что я ей перечу. Кто угодно, только не я.
— Что значит «нет»?
У меня пересохли губы. Я понимаю — перечить тете опасно, и еще я понимаю, что это неправильно. Но я не хочу знакомиться с Брайаном Шарффом. Не хочу и не буду. Я не стану сидеть с ним за столом и притворяться, будто он мне нравится. И слушать, как тетя рассуждает о том, где мы будем жить после свадьбы, тоже не стану. Я с Брайаном, а Алекс в это время ждет меня в условленном месте, или стучит пальцами по столу в такт какой-то мелодии, или просто дышит, живет…
— Я хотела сказать… — Мне никак не найти оправдание. — Я хотела сказать… может, в другой раз? Я плохо себя чувствую.
Хоть это правда.
Тетя хмурится.
— Всего один час, Лина. Если ты смогла переночевать у Ханы, то и с Шарффом пообедать сможешь.
— Но… но…
Я сжимаю кулак так сильно, что ногти впиваются в ладонь, и боль возвращает мне способность сконцентрироваться на чем-то конкретном.
— Я просто хотела, чтобы наше знакомство было сюрпризом.
— В этом вопросе не может быть никаких сюрпризов, Лина. — В голосе тети чувствуется раздражение. — Таков порядок. Это твоя жизнь. Брайан — твоя пара. Ты с ним познакомишься, и он тебе понравится, на этом точка. А теперь поднимайся наверх и прими душ. Они придут в час.
В час. Смена Алекса заканчивается в полдень, мы, как всегда, договорились встретиться после его работы и устроить пикник в тридцать седьмом доме на Брукс-стрит.
— Но… — Я пытаюсь возразить, но не представляю, что еще можно сказать.
— Никаких «но»! — Тетя складывает руки на груди и сверлит меня глазами. — Поднимайся наверх и прими душ.
Я просто в бешенстве, даже сама не знаю, как мне удается подняться по лестнице. Наверху стоит Дженни в старом купальнике Рейчел. Стоит и жует жевательную резинку. Купальник Рейчел ей явно велик.
— Что это с тобой? — спрашивает она, когда я прохожу мимо.
Я не отвечаю, иду прямо в ванную и открываю воду на полную. Обычно я стараюсь не задерживаться в душе, тетя злится, когда вода тратится попусту, но сейчас меня это не волнует. Я сажусь на унитаз и кусаю кулак, чтобы не закричать. Я сама во всем виновата. Вычеркнула из памяти дату процедуры и даже думать забыла о Брайане Шарффе. А тетя права на сто процентов — это моя жизнь, и таков порядок. И ничто изменить невозможно. Я делаю глубокий вдох. Нельзя вести себя как маленькая. Когда-то надо повзрослеть. Третьего сентября я должна буду это сделать.
Я хочу подняться, но вспоминаю, как Алекс читал мне стихи, и сажусь обратно.
«Люблю без меры, до глубины души, до всех ее высот…»
Алекс смеется, дышит, живет… а меня рядом с ним нет. Тошнота подкатывает к горлу. Чтобы сдержать рвоту, я наклоняюсь и зажимаю голову между коленями.
«Это болезнь, — говорю я себе. — Болезнь прогрессирует. После процедуры станет легче. В этом суть исцеления».
Бесполезно. Наконец мне удается встать под душ, я слушаю, как струи воды ударяют по полу, и стараюсь забыться, но перед глазами все равно стоит Алекс. Он целует меня, гладит по волосам, прикасается ко мне. Эти картинки вспыхивают, как пламя свечи, которую вот-вот задуют.
Хуже всего то, что я не могу даже дать знать Алексу, чтобы он не ждал. Я решаю пойти в лаборатории и сказать ему об этом, но, когда спускаюсь вниз, меня останавливает тетя.
— И куда это ты собралась?
Ясное дело — она злится, что я ей перечила, и, возможно, даже чувствует себя оскорбленной. Наверняка она считает, что я должна быть на седьмом небе от радости — мне ведь подобрали пару. И она имеет право на это, еще недавно я бы так себя и повела.
Я смотрю в пол и стараюсь говорить как примерная девочка.
— Просто хотела прогуляться, перед тем как познакомиться с Брайаном, — тут я пытаюсь волшебным образом покраснеть. — Я немного нервничаю.
— Ты уже достаточно нагулялась, — отрезает тетя. — Пойдешь на улицу — опять вспотеешь, надо будет ополаскиваться. Если нечем заняться, можешь помочь мне разобраться с бельем в шкафу.
Возразить нечего. Я вынуждена пойти за тетей обратно наверх. Там я сажусь на пол, она передает мне застиранные полотенца и салфетки, а я инспектирую их на предмет дыр и пятен. Меня трясет от бессилия. Алекс не узнает, что произошло. Он будет волноваться. Но что еще хуже, он может подумать, что я его избегаю. Он может решить, что после нашего похода в Дикую местность я испугалась и теперь не хочу его видеть.
Это пугает — я в ярости, я схожу с ума и способна на все, что угодно. Мне хочется лезть на стены, поджечь дом… сделать что-то безумное. Я ловлю себя на том, что готова придушить тетушку одним из ее кухонных полотенец. Все эти симптомы описываются в руководстве «Ббс», об этом без конца талдычат учителя в школе. Я не знаю, кто прав — они или Алекс. То, что растет во мне… это чувство… Я не знаю, что это — ужасная болезнь или самое лучшее, что могло случиться в моей жизни.
В любом случае уже ничего не исправить. Я потеряла контроль над собой. И самый верный признак болезни — то, что я этому рада.
В двенадцать тридцать тетя отправляет меня вниз, в гостиную. Сразу видно, там все готово к приему гостей: накладные из магазина дяди, которые обычно разбросаны, где попало, сложены в аккуратную стопочку, на полу нет ни одного потрепанного учебника, ни одной сломанной игрушки. Тетя усаживает меня на диван и начинает приводить в порядок мои волосы. Я чувствую себя как свинья перед конкурсом на ярмарке, но понимаю, что лучше не брыкаться. Если делать все, как говорит тетя, если все пройдет гладко, есть шанс, что после ухода Шарффов я все-таки успею в дом на Брукс-стрит.
