– Скорпиона тебе в рот! – пробормотал в сердцах судья Бао и удалился.
3
Обедать судья не стал. Кусок не лез в горло! Стоит по делам отлучиться из города – и на тебе! В Нинго смута, сын сохнет по бесовке, курит опиум, а вдобавок кто-то, подозрительно похожий на покойного разбойника, приносит его домой, предварительно избив до полусмерти! Интересно, что еще хорошего успело произойти за время отсутствия выездного следователя?!
Дабы выяснить это, судья направился в свою канцелярию.
При виде входящего сянъигуна сидевший в его любимом кресле тинвэй Фу поспешил вскочить и поклониться. После чего, неприязненно покосившись на рассыпавшегося в любезностях и приветствиях Сингэ Третьего, увлек выездного следователя в заднюю комнату, предоставив рассыпавшемуся сюцаю собирать себя в одиночестве.
Новости явно были важными, а следовательно, ничего доброго предвещать не могли.
– Прошу простить мою дерзость, высокоуважаемый сянъигун, – надрывно шептал господин Фу, косясь на неплотно прикрытую дверь, – но за время вашего отсутствия на ваше имя пришло… пришла спешная депеша!
Еще раз оглядевшись по сторонам, тинвэй извлек из рукава свиток со сломанной печатью.
– Сами знаете: депеша из Северной Столицы, по судейским каналам… Решив, что здесь, возможно, содержится нечто срочное и не терпящее отлагательств, я взял на себя смелость вскрыть и ознакомиться… поскольку вы сами поручили мне на время вашего отсутствия исполнять обязанности… еще раз прошу простить великодушно…
Многоречивость господина Фу привела судью в замешательство. Тинвэй, чиновник по уголовным деяниям, был человеком немалых достоинств, достаточно храбрым, не раз лично возглавлял Быстроруких при задержании вооруженных разбойников! А теперь заместитель судьи Бао был явно напуган, что на него совсем не походило.
Судья молча взял протягиваемый ему заместителем свиток и развернул его.
Это было послание от бывшего однокашника и друга, занимавшего теперь видный пост в Бэйцзине, в Училище Сынов Отечества. Бывший соученик интересовался здоровьем судьи и его семьи, желая им благополучия и долгих лет жизни, сетовал на участившееся вмешательство потусторонних сил в жизнь государства, – мол, уже и в Столице житья не стало от бесов и оборотней, а тут еще и «Безумие Будды» косит людей, невзирая на чины и заслуги… Вот с этого момента судья Бао и начал читать очень внимательно, стараясь не пропустить ни одного значения даже самого безобидного иероглифа, одновременно сопоставляя вторые и третьи смыслы некоторых знаков с общим содержанием текста.
Не так уж часто получал выездной следователь письма, запечатанные печатью училища Гоцзыцзянь, – его высокий друг никогда не переводил время и бумагу просто так!
«…Невзирая на чины и заслуги, и даже государь, Сын Неба Юн Лэ, подвержен ныне этой опасности, так что сердце мое наполняется скорбью при одной мысли о том, что подобное несчастье может случиться…»
И судья Бао побледнел от сумасшедшей догадки: это уже случилось! Государь, владыка Поднебесной, император Юн Лэ, подхватил «Безумие Будды», и теперь дни Сына Неба сочтены! Как давно это произошло?! Насколько быстро гонец доставил известие от однокашника судьи из Училища Сынов Отечества? Когда тот решился написать письмо, надеясь заранее предупредить судью?
Выходило, что на все потребовалось никак не меньше месяца. Это в лучшем случае. Значит, жить нынешнему государю оставалось всего ничего.
Грядет смена власти. И еще неизвестно, как отнесется новый император (судья сразу прикинул, кто может им стать, выделив мысленно двух наиболее вероятных претендентов) ко многим ставленникам своего предшественника! Вполне возможно, что вскоре полетят шелковые чиновничьи шапки – и не исключено, что вместе с головами!
Конечно, Нинго – не Столица, и вряд ли новая власть будет так уж усердствовать в провинции. Но тем не менее друг-покровитель счел нужным предупредить судью, а к предупреждениям подобного рода судья привык прислушиваться.
Теперь понятен испуг господина Фу – он прочел то, что ему отнюдь не предназначалось, и опасается последствий.
В первую очередь гнева непосредственного начальства.
– Зря, конечно, вы, любезнейший господин Фу, поторопились и прочли адресованное мне письмо. – Судья обернулся к своему заместителю и улыбнулся как ни в чем не бывало. – Однако, полагаю, большой беды в этом нет. Поскольку вы просто исполняли свой долг, и я на вашем месте сделал бы то же самое… Выкиньте из головы ненужные мысли, и давайте-ка приступим к работе! Думаю, за время моего отсутствия у нас накопилось немало дел.
Господин Фу вздохнул с таким явным облегчением, что выездной следователь невольно усмехнулся еще раз, хотя на душе у него было совсем не весело.
Как ни странно, за время отсутствия высокоуважаемого сянъигуна дел накопилось не так уж много: тинвэй успешно и весьма добросовестно справился с возложенными на него обязанностями. И теперь судья с удовлетворением просматривал закрытые дела и вполне разумные резолюции на жалобах и прошениях.
В углу, как обычно, монотонно зудел сюцай Сингэ Третий. Жизнь возвращалась в свое обычное русло, журча на перекатах.
Впрочем, нет. В журчание вплеталась тревожная нотка, на дне крылись коряги с острыми рогами- сучьями – и дело было даже не в назревающих беспорядках и не в избиении сына Вэня; пожалуй, даже не в «Безумии Будды», поразившем самого Сына Неба, было дело…
– …Воистину правы святые отцы-хэшаны, служители великого Будды! Ибо теперь мы непосредственно можем убедиться, что истинное прозрение своей сущности, которое принес людям Шакьямуни, превыше всех земных радостей! Сам государь (сто двадцать лет ему жизни!) воззвал к Опоре Закона, не проникнув в тайны собственной души – вот и стало ему прозрение болезнью, «Безумием Будды» называемой! Горе нам, горе, сочтены теперь дни государя Юн Лэ, и остается лишь молить милостивого Будду, чтобы новый император…
– Что это ты там болтаешь? – оторопело переспросил выездной следователь, глядя на увлеченно вещавшего в пространство Сингэ Третьего. – «Безумие Будды» у Сына Неба?! Да ведь за такие поносные слова с тобой знаешь что могут сделать?!
– Что, высокоуважаемый сянъигун? – живо заинтересовался сюцай. – На деревянном осле тупой пилой пилить станут? Тогда ведь придется, наверное, добрую половину Нинго распиливать – все только об этом и говорят! Работы палачам – не позавидуешь!
«Вот тебе и тайное предупреждение из Столицы! – с досадой подумал судья Бао. – Мне, значит, тайно сообщают, а полгорода уже государя похоронило! Если об этом знает Сингэ Третий, то будет удивительно, если о том же не залают все собаки Поднебесной, включая псов сопредельных держав! Одно неясно: откуда сам сюцай пронюхал о болезни государя? Что-то я на улице подобных разговоров не слышал…»
Однако в этот момент мысли высокоуважаемого сянъигуна были прерваны требовательным стуком в дверь. Не дожидаясь ответа, дверь распахнулась, и на пороге возник уже хорошо знакомый судье распорядитель принца Чжоу.
Вот уж кого выездной следователь хотел сейчас видеть в последнюю очередь – так это достойного последователя Кун-цзы и его позднейших толкователей!
«И откуда он взялся на мою голову?! – обреченно подумал судья. – Не успел приехать – нате, встречайте!»
Кто успел доложить распорядителю принца о возвращении в Нинго выездного следователя Бао? Это так и осталось для последнего загадкой; а вот зачем явился к оному следователю вышеупомянутый распорядитель, было ясно и без слов.
А со словами, которые не замедлили последовать, еще яснее.
Принц Чжоу весьма интересовался результатами расследования. Прошла уже уйма времени, а кроме очевидных фактов, следствием ничего не установлено. Привез ли высокоуважаемый сянъигун какие-нибудь новые сведения по этому делу? И когда сиятельному Чжоу-вану будет представлен подробный доклад о
