Мысли Генри действительно были не очень радостными, но говорить об этом не требовалось. Сначала он был в восторге — и как не быть, когда кто-то, кого ты любишь, болтает с тобой по старому «глоку»? — но теперь, похоже, расстроился. Почему?
— Он… они к югу от Дерри. Остановились поесть в «Дайзерте», придорожной забегаловке для водителей, только Джоунси зовет ее «Пердайзерт», как в детстве. Не думал, что он ее помнит. Похоже, он сильно боится.
— За себя? За нас?
Генри безрадостно поглядел на Оуэна.
— Говорит, опасается, что мистер Грей хочет убить патрульного и забрать машину. Думаю, дело в этом. Дьявол! — Генри ударил кулаком по ноге.
— Но он жив.
— Да, — ответил Генри без всякого энтузиазма. — Иммунитет против грибка. Даддитс… ты понял теперь насчет Даддитса?
Генри снова перешел на мысленное общение, так было легче.
— Поглотить?
— Растворить в другом организме. Короче говоря, сожрать. — И он добавил вслух: — Ты не можешь вытащить машину из этого заноса?
— Вероятно, могу.
— Этого я и боялся, — мрачно бросил Генри.
Оуэн повернул к нему освещенное зеленоватым светом приборной доски лицо.
— Какого хрена с тобой творится?
В третий или четвертый раз с начала пути Оуэну пришлось перескочить через пропасть между эмоциями сердца и холодным рациональным знанием мозга.
— Понятно, — начал он и запнулся. — Он жив. Жив и мыслит. Даже звонит. — Он снова запнулся. — Иисусе!
Оуэн попытался выправить «хаммер», включив первую скорость, и долго мучился, прежде чем завертелись все колеса. Потом сдал назад и влепился в сугроб, но при этом кузов «хаммера» чуть приподнялся над слипшимся снегом, чего и добивался Оуэн. Теперь, когда он снова включит первую скорость, они вылетят из заноса, как пробка из бутылки. Но теперь Оуэн не спешил и, немного подождав, нажал на тормоза. «Хаммер» нетерпеливо затрясся. Мотор рычал, ветер выл, закручивая снежные вихри, гулявшие по пустому шоссе.
— Ты ведь понимаешь, что нам придется это сделать? — спросил Оуэн. — Правда, прежде нужно его поймать. Потому что какими бы ни были детали, в генеральный план почти наверняка входит заражение всей планеты. И матема…
— Я не хуже тебя знаю расчеты, — сказал Генри. — Шесть миллиардов населения Космического корабля Земля против одного Джоунси.
— Против статистики не попрешь.
— Цифры могут лгать, — угрюмо возразил Генри, но крыть было нечем. Такие большие цифры не лгут. Шесть миллиардов — очень большая цифра.
Оуэн отпустил тормоза и налег на акселератор. «Хамви» послушно покатился вперед, на пару футов, завертелся было, потом встал и с рычанием выскочил из заноса, как дикий зверь. Оуэн повернул на юг.
Но прежде чем Генри успел послать ответ, рация на приборной доске затрещала. Зато голос звучал так громко и ясно, словно владелец сидел с ними в «хаммере».
— Оуэн! Ты здесь, дружище?
Курц.
Почти час ушел на то, чтобы одолеть первые шестнадцать миль к югу от Блю-базы (бывшей Блю- базы), но Курц не беспокоился. Господь позаботится о них, никаких сомнений.
Машину вел Фредди Джонсон. На пассажирском сиденье скорчился Арчи Перлмуттер, прикованный наручниками к ручке дверцы. Кембри приковали сзади. Курц сидел позади Фредди, Кембри — за спиной Арчи. Правда, Курц немного тревожился, боясь, что оба пленных общаются посредством телепатии и плетут заговоры. Не много им это даст! Курц и Фредди открыли окна, хотя в «хамви» было холоднее, чем в деревенском нужнике в январе. Никакой обогреватель просто не мог справиться с таким морозом. Но мера была вынужденной: при закрытых окнах атмосфера в грузовике мгновенно становилась невыносимой — серой несло, как в загазованной шахте. Вернее, не серой, а эфиром. Больше всего воняло от Перлмуттера, непрерывно ерзавшего на сиденье и тихо стонавшего. Кембри зарос Рипли, словно поле — пшеницей после весеннего дождя, и Курц, даже сквозь маску, ощущал исходивший от него смрад. Но главным оскорбителем приличий был Перли, пытавшийся пердеть бесшумно (высвобождавший то одну ягодицу, то вторую — «маленький полупук», как говорили в туманные дни Курцева детства). И разумеется, делал вид, что он тут ни при чем. Джин Кембри культивировал Рипли. Курц подозревал, что Перли, храни его Господь, культивирует кое-что другое.
Сам Курц успешно скрывал свои мысли за монотонной мантрой собственного сочинения:
— Не будете так добры прекратить? — раздраженно попросил Кембри. — Вы с ума меня сводите! Я сейчас рехнусь!
— Я тоже, — сказал Перлмуттер. Он снова заерзал и издал длинное «пуфффф», словно выпуская воздух из надувной игрушки.
— Господи, Перли, — взвыл Фредди, опуская стекло до конца и высовываясь наружу. «Хамви» рыскнул, и Курц приготовился к худшему, но все обошлось. — Может, это ты попридержишь свой анальный парфюм?
— Прошу прощения, — сухо возразил Перлмуттер, — если ты намекаешь на то, что я испустил газы, должен заметить…
— Ни на что я не намекаю, — рявкнул Фредди. — Просто говорю, чтобы ты перестал вонять, как скунс, иначе…
И поскольку Фредди никоим образом не мог исполнить все высказанные и невысказанные угрозы (пока они не могли обойтись без двух телепатов, главного и запасного), Курцу пришлось вмешаться.
— История Эдварда Дэвиса и Франклина Робертса весьма поучительна, — сказал он, — ибо еще раз доказывает, что нет ничего нового под солнцем. Это случилось в Канзасе, давным-давно, когда еще Канзас действительно был истинным Канзасом…
Курц, в самом деле неплохой рассказчик, увел их во времена корейской войны. Эд Дэвис и Франклин Робертс владели почти одинаковыми небольшими фермами, по соседству с фермой семьи Курца (который тогда звался вовсе не Курнем). Дэвис, у которого шариков в голове не хватало, был почему-то уверен, что сосед, наглец Робертс, так и норовит украсть у него ферму и к тому же распространяет о нем в городе самые гнусные сплетни. Робертс сыпал ядовитый порошок на его поля. Робертс сговорился с «Бэнк оф Эмпориа» отобрать у Дэвиса ферму за долги.
Окончательно спятив, Эд Дэвис поймал бешеного енота и запустил в курятник, собственный курятник. Енот передушил всех кур, и когда не осталось ни одной, хвала Господу, фермер Дэвис разнес из ружья черно-серую полосатую голову зверька.
