брюк захлопали о голени. Он поежился. Миссис Перрин оказалась права и в том, что погода меняется. Внутри Ральфа снова мигнуло, и порывы ветра прекратились. Он взглянул на Лахесиса:

— Теперь можно отпустить вашу руку?

Лахесис кивнул и отпустил руку Ральфа. Клото отпустил руку Луизы. На западе Ральф увидел пульсирующие голубые огоньки взлетно-посадочных полос аэродрома. Позади оранжевым светом дуговых фонарей полыхал острый выступ Кейп-Грин, одной из новостроек на другом берегу Барренса. А чуть восточнее аэропорта тянулась ниточка Гаррис-авеню.

— Красиво, не правда ли, Ральф?

Ральф, согласно кивнув, подумал, что зрелище сверкающего в темноте города, раскинувшегося под ними, стоит всего, что ему пришлось пережить с тех пор, как на него обрушилась бессонница. Всего. Но он не стал доверять этой мысли.

Ральф повернулся к Клото и Лахесису:

— Ладно, объясните, кто вы, кто он и что вам нужно от нас.

Два лысоголовых доктора стояли между двумя огромными вентиляторами, выбрасывающими в воздух лилово-коричневые потоки. Они нервно переглянулись, а затем Лахесис еле заметно кивнул. Клото выступил вперед, переводя взгляд с Ральфа на Луизу, как будто собирался с мыслями.

Очень хорошо. Во-первых, вам следует осознать, что, хотя все происходящее и кажется неожиданным и тревожным, на самом деле не выходит за рамки естественного. Я и мой коллега делаем то, что предназначено нам;

Атропос поступает так, как следует действовать ему; вы же, мои дорогие Смертные, будете делать то, что положено вам.

Ральф горько улыбнулся:

— В этом, я полагаю, и заключается свобода выбора?

Лахесис: Не следует так думать! Просто то, что вы называете свободой выбора, является составной частью того, что мы называем великим круговоротом существования.

Луиза: — Мы смотрим словно сквозь темную пелену… Вы это имеете в виду?

Клото, улыбаясь юношеской улыбкой:

Изречение из Библии? Отлично сказано.

Ральф: — И очень удобно для таких парней, как вы, но оставим это пока. У нас есть поговорки, и не имеющие отношения к Библии, джентльмены, но тоже неплохие, например: «Не надо подслащивать пилюлю». Надеюсь, вы запомните.

Однако Ральфу показалось, что он требовал слишком многого.

Клото говорил очень долго. Ральф не знал, сколько времени прошло, потому что на этом уровне временная протяженность была иной — более сжатой.

Временами в речи Клото вообще отсутствовали слова, вербальные термины заменялись простенькими яркими образами, как в детских ребусах. Ральф предполагал, что они пользовались приемами телепатии, что уже было удивительно само по себе, но в процессе общения это казалось естественным, как само дыхание.

Иногда слова и образы терялись, прерываемые паузами недоумения:

— Но даже тогда Ральф обычно улавливал смысл того, что пытался объяснить Клото, и ему казалось, что Луиза понимает скрытое в этих обрывах даже лучше, чем он сам.

Во-первых, в той области существования, в которой обитаете вы, имеются лишь четыре константы жизни накладывающиеся одна на другую. Эти четыре константы таковы: Жизнь, Смерть, Предопределение и Слепой Случай.

Для вас все четыре слова несут свой смысл, но теперь ваше представление о Жизни и Смерти слегка изменилось, не так ли?

Луиза и Ральф смущенно кивнули.

Лахесис и я — посланцы Смерти. Это делает нас фигурами, вселяющими ужас в Шот-таймеров; даже те, кто делает вид, что принимает нас и нашу задачу, испытывают страх. Нас иногда изображают в виде скелетов или чудовищ в балахоне с капюшоном, прикрывающим лицо.

Клото обхватил маленькими ручонками обтянутые белым плечи и сделал вид, что дрожит. Бурлеск настолько удался, что Ральф усмехнулся.

Но мы не только посланцы Смерти, Ральф и Луиза, мы также и посланцы Предопределения. А теперь слушайте внимательно, чтобы не понять меня превратно. Среди вас есть те, кто считает, что все происходящее заранее предрешено, и те, кто думает, будто все события являются лишь случайными совпадениями. Правда же заключается в том, что жизнь это и слепой случай, и предопределение, хотя и не в одинаковых пропорциях. Жизнь — это Тут Клото замкнул руки в круг, словно ребенок, пытающийся показать форму земного шара, и внутри этого круга Ральф увидел сверкающий образ: тысячи (а может быть, и миллионы) игральных карт просыпались разномастным дождем червей, пик, крестей и бубен. Ральф видел и джокеров в этой огромной колоде; их было не так много, чтобы они могли образовать собственную колоду, но если говорить о пропорциях, их было гораздо больше, чем два или три джокера, входящих в состав обычных игральных карт. Каждый джокер усмехался и на каждом была панама с откушенным полумесяцем.

У каждого в руке был зажат ржавый скальпель.

Ральф расширившимися глазами взглянул на Клото. Тот кивнул:

Да. Не знаю, что именно ты увидел, но знаю, что именно это я и пытался объяснить. Луиза? А вы поняли?

Луиза, обожающая карточные игры, кивнула, побледнев:

— Атропос — джокер в колоде. Именно это вы и хотели сказать.

Он посланец Слепого Случая. Мы, Лахесис и я, служим той, другой, силе, которая несет ответственность за большинство событий, происходящих в жизни как отдельного человека, так и более обширного потока. На вашем уровне здания, Ральф и Луиза, каждое существо смертно, и его время определено. Это не означает, что ребенок, рождаясь из утробы матери, носит табличку с надписью:

«ПЕРЕРЕЗАТЬ ЛУЧ ЖИЗНИ В 84 ГОДА, 11 МЕСЯЦЕВ, 9 ДНЕЙ, 6 ЧАСОВ, 4 МИНУТЫ И 21 СЕКУНДУ».

Сама мысль об этом смешна. И все же отпущенное время обычно отмеряется заранее, и, как вы уже могли убедиться, человеческая аура помимо основных своих функций действует еще и как часы.

Луиза пошевелилась, и когда Ральф повернулся к ней, то заметил поразительную вещь: небо над головой стало бледнеть. Было около пяти часов утра. В больницу они приехали во вторник в девять вечера, и вдруг совершенно внезапно настало утро, среда, шестое октября. Ральф слышал поговорку, что время летит незаметно, но чтобы вот так… Луиза: — Ваша работа связана, как мы это называем, с естественной смертью.

Ее аура вспыхнула смутными, словно недорисованными образами.

Мужчина (Ральф подумал, что это покойный мистер Чесс), лежащий с кислородной маской на лице, и Джимми В., открывающий глаза, чтобы взглянуть на Ральфа и Луизу за секунду до того, как Клото перережет его «веревочку». Страничка некрологов из «Дерри ньюс», пестрящая фотографиями — по размерам не больше почтовой марки — недельного урожая городской больницы.

И Клото, и Лахесис покачали головами.

Лахесис: В природе не существует такого понятия, как естественная смерть. Наша работа — это предопределенная смерть. Мы забираем не только старых и немощных. Только вчера, например, мы забрали двадцативосьмилетнего мужчину. Плотника. Две недели назад по вашему времени он упал с подмостков и проломил себе череп. В течение этих двух недель его аура… Ральф воочию увидел полыхающую вспышками молний ауру, подобную той, которая окружала младенца в лифте.

И наконец, настало время выключить ауру. Мы знали, что так будет, но не знали, когда именно. И вот час пробил, мы пришли и препроводили его. — Препроводили куда?

Вопрос задала Луиза, почти случайно коснувшись темы загробной жизни.

Ральф ухватился за мысленный спасательный круг, надеясь на тот особый пропуск в их общении, но когда их наложившиеся друг на друга ответы пришли, прозвучали они отчетливо.

Клото: Повсюду.