виду. Она всегда в подавленном состоянии. На днях ей снова сдавать анализы. Может, как-нибудь позвонишь ей, попробуешь ободрить.
— Какая же я свинья, что тебе приходится об этом просить. В последний раз я говорила с ней недели две назад, незадолго до процесса. Конечно, я ей позвоню. Ты не думаешь, что несколько дней на Виньярд…
— Сейчас она не сможет туда поехать, Алекс.
— Эй, посмотри на меня, Майк. — Я приподняла ему голову за подбородок, чтобы он встретился со мной взглядом. — Не замыкайся в себе, ладно? Ты всегда можешь говорить со мной начистоту. Я ведь не умею читать мысли.
Сзади подошел Мерсер и положил руку на мое ушибленное плечо.
— Допивайте свои коктейли. Мы едем в больницу.
Я подумала, что речь идет о сексуальном преступлении и Мерсера вызвали вести допрос.
— Изнасилование?
— Нет. Наш приятель Эндрю Триппинг получил несколько ножевых ранений.
— Он не?..
— Будет жить. Раны неопасные, просто несколько порезов на спине.
— Его отвезли в Беллвью?
— В Нью-Йоркский госпиталь.
На углу Йорк-авеню и 78-й улицы. Это рядом с моим домом, а не Триппинга.
Мы оставили на столике деньги за ужин и вышли на улицу. Дождь перестал, но, когда мы ехали в больницу, расположенную на северо-востоке, мокрая мостовая еще блестела в свете встречных фар.
Наше появление смутило сиделку, особенно когда мы предъявили удостоверения. Она кивнула на маленькую палату, отделенную от ее комнатки зеленой занавеской.
— Ему дали успокоительное. Я схожу посмотрю. Не уверена, что сейчас подходящее время для разговоров с пациентом.
Когда она ушла, я шепнула Мерсеру:
— А я не уверена, что нам вообще стоит с ним разговаривать. У него есть адвокат, и завтра утром они должны вместе явиться к Моффету с повинной.
— Но я могу расспросить его о нападении, верно? В данном случае он жертва.
— Поговори с сиделкой. Ты не думаешь, что его уже допросили? Наверно, его привезла сюда «скорая», после звонка в 911.
Я удалилась в приемную, а Майк с Мерсером направились в палату. Они пробыли там минут пятнадцать и вернулись ко мне.
Майк покачал головой.
— Даже не знаю, что сказать. Начнем с того, что он псих, верно?
— Ему поставили диагноз «параноидальная шизофрения».
— Значит, ему везде мерещатся преследователи?
— По большей части.
— Куп, на тот случай, если тебе кажется, что у тебя слишком спокойная жизнь, имей в виду, что мистер Триппинг шел к тебе в гости.
— Господи, зачем?
— Наверно, не мог дождаться до утра. Я не стал его спрашивать о твоем деле, просто выяснил, что произошло.
— И что он рассказал?
— Довольно невнятную историю. Не знаю, кто тут виноват — он сам или лекарства. Тайный заговор и все такое. За ним гоняются адвокаты, его преследуют террористы, ЦРУ хочет его смерти, он больше никогда не увидит сына. По-твоему, в этом есть какой-то смысл? — спросил Майк.
— Понятия не имею, — ответила я. — Почему он шел ко мне? Вот что меня сейчас беспокоит.
— Он хотел, чтобы ты посадила его в тюрьму. Так он объяснил.
— Я бы с удовольствием. Но тогда ему надо было просто явиться завтра в суд. Мне все это не нравится. Кто следил за ним, когда он шел ко мне? Кто на него напал? Он сказал?
Мерсер неопределенно махнул рукой.
— Не уверен, не разглядел, не может описать…
— Это смешно. Он же называл себя агентом ЦРУ.
— Когда на тебя вчера напали, ты тоже вела себя не лучше, — напомнил Майк.
Я хотела возразить, но не нашлась что ответить.
— Что говорит врач? Раны серьезные?
— Не особенно, — ответил Мерсер. — Когда врач запросил его карту, оказалось, что она вся испещрена данными психических обследований. Доктор не исключает, что пострадавший сам причинил себе вред.
— Почему?
— У Триппинга только несколько неглубоких порезов в верхней части спины. Ничего опасного для жизни. Все раны расположены достаточно высоко, так что он мог сам нанести их себе ножом.
— Замечательно. Это прекрасная возможность оттянуть время и не являться в суд с повинной. Ему просто не хочется садиться в тюрьму.
— Он говорит совсем другое, Алекс. По его словам, тюрьма — это единственное место, где он может чувствовать себя в безопасности.
29
— Неужели сейчас уже половина одиннадцатого? — спросила я Майка и Мерсера, когда они проводили меня из госпиталя домой. — Приготовьте что-нибудь выпить, пока я проверю сообщения.
Пока они были на кухне, я зашла в спальню, переоделась в джинсы и посмотрела автоответчик. Пришло несколько личных звонков, в том числе от Джейка, и довольно холодное послание от Питера Робелона. «Алекс, это Питер. Мне только что звонили из Нью-Йоркского госпиталя. Сегодня вечером кто-то напал на Эндрю Триппинга. Врачи собираются его подлечить и отпустить, но я не думаю, что он сможет прийти завтра в суд. Я хочу попросить об отсрочке. И еще одна просьба, Алекс, держите своих псов подальше от Эндрю, ладно? Это не имеет никакого отношения к вашему делу».
Когда я вернулась в гостиную, ребята уже расположились там с выпивкой и смотрели по телевизору игру «Янки», которая задержалась из-за дождя и дошла только до пятой подачи. Увидев, что мои друзья с головой ушли в бейсбольный матч, я села в сторонке на диван и принялась за виски.
К полуночи я выпроводила обоих из квартиры и договорилась с Мерсером, что утром он подбросит меня до работы и мы вместе отправимся в суд.
Ровно в половине десятого мы предстали перед судьей Моффетом. Адвокаты из приюта и Службы опеки и попечительства пришли раньше нас, зато все остальные опоздали. Мне не слишком понравились закулисные переговоры моего оппонента с Моффетом, поэтому я решила ничего не говорить судье о вчерашнем посещении госпиталя
Минут через пятнадцать секретарь открыл дверь, и в зал вошел Питер Робелон. Он катил перед собой кресло, в котором сидел Эндрю Триппинг. В двух шагах за ними следовал Грэм Хойт, нагруженный документами Робелона.
Я посмотрела на Мерсера и стала ждать, когда секретарь объявит о начале заседания.
— Что такое, мистер Робелон? Небольшая авария?
— Увы, не совсем так, Ваша Честь. Дело намного серьезней. Прошлой ночью на моего клиента напали и ударили ножом в спину — ужасное и бессмысленное преступление.
— Вам что-нибудь об этом известно, Александра? — спросил судья.
— Думаю, на самом деле все не так серьезно, как кажется, Ваша Честь.
