Но они все так источились, что остались одни жалкие обломки.

– Вот и бери этот кинжал в память обо мне, – Хольгер собрал всю силу воли, чтобы произнести это равнодушно.

– Я найду множество способов отблагодарить тебя, господин мой, сказала она. И собиралась вновь заняться его одеждой, но Хольгер взял у нее кинжал и кончиком пальца попробовал острие.

– Он совсем тупой. Отпусти меня на берег, и я его тебе наточу.

– О нет! – хищно усмехнулась она. Опыта общения с людьми у нее не было, и она могла, конечно, попасться на хитрость. Но не столь примитивную. – Поговорим о чем-нибудь более приятном.

– Можешь держать меня за ноги, или связать их, если хочешь, – сказал он. – Чтобы наточить этот нож, нужно выйти на воздух. Видишь, на нем написано, что нужно пламя. Она отрицательно мотнула головой. Хольгер криво усмехнулся. Что ж, это была только проба. Стоя рядом с этим грациозным существом, он не очень-то и жалел, что бегство не удалось.

– Как хочешь, – сказал он и положил ей руки на бедра.

Быть может, ее сбило с толку, что он ей не противился. Или чересчур была уверена в своих силах. Как бы там ни было, она сказала:

– Среди принесенных мне жертв есть такой круг… Может, попробуешь? Кажется, именно этим на земле точат ножи.

Хольгер поборол дрожь:

– Завтра.

Русалка выскользнула из его объятий:

– А я хочу сейчас! – глаза ее заблестели. Ту же капризность, прямо-таки граничащую с безумием, Хольгер подметил у жителей Фаэра. Русалка потянула его за руку. – Пойдем, посмотришь мои сокровища.

Он последовал за ней, притворяясь раздосадованным. Следом поплыли щуки.

– Ты говорила, дикари приносят тебе жертвы? – спросил он, превозмогая сухость в горле.

– Да, – рассмеялась она. – Каждую весну они приходят на берег и сбрасывают в воду то, что по их мнению, мне понравится. И в самом деле попадаются симпатичные вещички, – она раздвинула живой занавес. – Я все дары переношу сюда, в сокровищницу. Даже глупые, над которыми стоит посмеяться.

В глаза Хольгеру бросились кости. Русалка, несомненно, убила уйму времени, выкладывая из частей скелетов замысловатую мозаику. Среди нее виднелись черепа с драгоценными камнями в пустых глазницах. В другом углу сложены кубки, блюда, украшения, награбленные язычниками в цивилизованных странах или изготовленные довольно искусно их собственными мастерами. А напротив свалены в кучу самые разные предметы, как показавшиеся варварам ценными, так и те, от которых они попросту, должно быть, хотели избавиться, – испорченные водой книги из какого-то монастыря, хрустальный шар, зуб дракона, поломанная статуэтка, разбухшая тряпичная кукла (у Хольгера защипало глаза) и масса всяческого хлама, после долгого пребывания в воде ставшего неузнаваемым. Русалка запустила в кучу обе руки.

– Тебе приносят и человеческие жертвы, – сказал Хольгер осторожно.

– Младенца и девушку раз в год. Они мне совершенно ни к чему. Я не тролль и не каннибал, но дикари этого никак не могут уразуметь. И жертвы всегда пышно разодеты, – русалка посмотрела на него невинными глазами. Хольгер вспомнил, что у нее нет души.

Под белоснежной кожей напряглись мускулы, и русалка вытащила точило. Деревянные части совершенно сгнили, бронзовые скобы проржавели насквозь, но точильный круг ничуть не пострадал от воды. Русалка повернула ручку, и он крутнулся.

– Красивые игрушки, правда? – спросила она. – Выбери себе, что хочешь. И не забудь, что я тоже вхожу в число игрушек…

Превозмогая себя, Хольгер сказал:

– Сначала займемся кинжалом. Ты сможешь вертеть этот круг?

– Так быстро, как тебе нужно. Испытай меня, – ее взгляд говорил, что Хольгер может испытать ее, как ему вздумается. Она покрепче уперлась ногами в песок и так раскрутила точило, что вода взвихрилась. Хольгер коснулся круга острием кинжала, и раздался пронзительный визг.

Щуки придвинулись ближе, уставив на него угрюмые морды.

– Быстрее, если моешь, – сказал он.

– Ага!

Вой, визг металла. Гнилая рама вибрировала, с бронзовых болтов летела зеленая пыль. Господи, только бы эта рухлядь выдержала!

Щуки оказались совсем близко – русалка не хотела рисковать, пока в руках у Хольгера было оружие. Ее любимцы могли в три минуты обглодать человека до костей. Хольгер собрал всю свою отвагу, сосредоточился на кинжале. Его план мог и провалиться. Но даже здесь, под водой, металл должен нагреваться от трения. Облачко магниевой пыли заклубилось вокруг острия.

– Довольно, быть может? – хрипло спросила русалка. Волосы облепили ее спину, грудь, плечи, янтарные глаза горели.

– Еще рано. Быстрее! – Хольгер что было сил прижал лезвие к кругу.

Пламя чуть не ослепило его. Магний горит и в воде.

Русалка взвизгнула. Закрыв лицо ладонью, Хольгер махнул кинжалом в сторону щук. Одна укусила его за лодыжку. Хольгер отшвырнул ее пинком, всем телом навалился на занавес, раздвинул его и поплыл вверх.

Русалка кружила вокруг, держась в безопасном отдалении. Криком он призывала своих щук напасть. Одна бросилась на Хольгера. Датчанин взмахнул факелом, и хищница удрала. Или она тоже не выносила ультрафиолетового излучения, или, что вероятнее, влияние русалки ослабело с расстоянием, как то всегда бывает с магией, и она оказалась слишком далеко от своих водяных волков, не могла заставить их атаковать.

Хольгер молотил ногами, загребал свободной рукой. Когда же, наконец, поверхность? С расстояния в несколько световых лет он услышал голос русалки, ласково призывавшей:

– Хольгер, Хольгер, неужели т меня покинешь? Там, на суше тебя ждет гибель, Хольгер, вернись ко мне! Ты не представляешь, какие ласки тебя ждут…

Он взял себя в руки и плыл дальше. Ярость русалки настигла его:

– Тогда умри!

Вдруг вместо кислорода он вдохнул воду. Русалка сняла с него заклятия. Он задыхался, легкие жгло. Едва не выпустил свой магниевый факел. Увидел русалку – она приближалась, окруженная тучей щук. Хольгер отпугнул их факелом, задержал дыхание и поплыл. Вверх, вверх… Мышцы слабели, сознание мутилось, но он плыл вверх.

Голова его оказалась над поверхностью озера, он закашлял, отплюнулся, набрал полную грудь воздуха. На небе стояла полная луна, отбрасывая на воду ломаную дорожку серебристого света. Хольгер поспешно выгребал к черному берегу, держа факел над самой водой. Пламя погасло в тот миг, когда он достиг камышей. Продрался сквозь заросли и побежал, стремясь уйти как можно дальше от воды. Потом упал.

Холод коснулся мокрой одежды, забрался под нее, разлился по телу. Хольгер лежал, щелкая зубам, ожидая, когда силы вернутся и можно будет пойти в лагерь. Победителем он себя не чувствовал. Он выиграл этот раунд, но впереди ждут новые. И кроме того… кроме того… может не стоило уходить так быстро?

Он отыскал лагерь. Камень вздымался над землей, как корабль, черный на фоне ночи; а освещенные лунным блеском, гонимые ветром облака создавали впечатление, что корабль плывет. По каким морям? Костер почти прогорел пятнышко света оттенка запекшейся крови. Хольгер вскарабкался на борт и увидел прижавшихся друг к другу коней, их темные силуэты можно было принять за корабельную надстройку. Сарах стоял на носу, глядя в сторону севера. Ветер, воющий в невидимых винтах, раздувал его плащ. Лунный свет на обнаженной сабле.

Крохотная разъяренная фигурка сграбастала Хольгера за ноги и попыталась встряхнуть:

– Парень, где ты шлялся? Мы тут чуть с ума не свихнулись. Одни следы на берегу, и вдруг вот он заявился, мокрый, хоть выжми, и злыми местами пахнет… Где ты был?