Лиза увидела Мартина в другом конце магазина. Она собиралась подменить его в секции классики, где заведующий Иэн был сегодня выходной. Мартин стоял не за прилавком, а за стеклянной дверью секции и нервно оглядывался по сторонам, ища взглядом смену. Он был похож на собаку, которой не терпится, чтобы ее вывели, — это было жалкое зрелище. Когда она открыла дверь, Мартин пулей вылетел вон, она не успела даже переступить порог. Лиза вздохнула и пошла к прилавку. Слава богу, покупателей не было. За стеклянными дверьми, со стенами под орех, с кожаными креслами и тихой музыкой секция выглядела островком отдохновения. Местом, где можно успокоить нервы после дня, проведенного в секции синглов. Но это было обманчивое впечатление. На самом деле это был ящик Пандоры.

В другие секции мог забрести чудак, но классика притягивала элиту, как кошек — валерьянка, распространяющая запах по всему городу. Настоящие одержимые, люди со сдвигами, устрашающие педанты — все стекались в этот стеклянный ящик. Лиза представила себе, что однажды на дверь поставят запор, который впускает покупателей, но не выпускает, а потом, когда секция набьется людьми, ее зальют пектином, и посетители застынут в густом желе.

Она принялась разгребать кавардак за прилавком. То и дело под грудами дисков «Дойче граммофон» и экземпляров журнала «Прайвит ай» возникала пустая бутылка. Алкоголизм Иэна не вызывал нареканий. Бутылка виски, исчерпывающее знание классических записей, едкий сарказм и отменная вспыльчивость были тем подспорьем, благодаря которому только и можно вынести день в этом аквариуме. Иэну было пятьдесят восемь лет, пенсия неумолимо приближалась, и перспектива эта всех повергала в ужас.

Лиза расставляла композиторов по алфавиту и беспокоилась об отце.

Теперь, когда Эд съехал, Лиза наконец занялась кое-какими делами из своего списка. В воскресенье она навестила родителей, злясь на себя за то, что так долго это откладывала. За мать она не беспокоилась. Весь вечер та занимала Лизу рассказами о статьях, которые прочла в замусоленных ксерокопиях брошюр о конце света. А у отца был грустный вид, когда Лиза уходила, и теперь она корила себя. Раньше она считала, что отец отчасти виноват в бегстве Адриана, но теперь засомневалась в себе. Она считала, что отец вел себя слишком нейтрально и должен был убедить Адриана, что дома его поддерживают. А теперь спрашивала себя — что отец мог реально сделать? Письмо Адриана показало ей, что Адриан самостоятельно принял решение уйти, и если он захочет вернуться, это тоже будет его решение. Отец не в ответе за это. Она представила себе, как он сидит дома с матерью и ее брошюрками, и подумала, не бывает ли ему одиноко. Решила, что по дороге домой заедет к ним, и, может быть, отец захочет пойти с ней куда- нибудь выпить.

И пока она придумывала, где бы им было приятнее посидеть, о своем приезде в секцию возвестил мистер Уэйк. Мистер Уэйк ездил в электрическом инвалидном кресле, которым не умел управлять. Приезд его неизменно сопровождался веселым свистом и грохотом обрушенных компакт-дисков.

— Доброе утро, Лиза. Как мы сегодня?

— Спасибо, хорошо. А вы как, мистер Уэйк?

— Как вам сказать… пока существую. Ну что, Лиза, полагаю, сегодня были новые поступления? Чем- нибудь порадуете?

Казалось невероятным, что мистер Уэйк до сих пор рассчитывает приобрести товар, заказанный двадцать три месяца назад. Но когда он развернул потертый, рваный бланк заказа, Лиза убедилась, что он все еще надеется на появление кассеты с концертами Моцарта для валторны с оркестром. Она обругала про себя Иэна. Никакой кассеты, конечно, не будет, ее давно нет в природе. Она пыталась объяснить мистеру Уэйку, что кассеты выходят из употребления — все теперь на CD, — но безрезультатно. Мистер Уэйк прочел, что кассета есть в наличии, и поэтому три раза в неделю наведывался в магазин, дабы узнать, не пришла ли она, — всякий раз с большим оптимизмом, который быстро сменялся горьким разочарованием. Иэн получал от этого большое удовольствие. Он устраивал грандиозную пантомиму, рылся в коробках, прикидывался, будто только сегодня ее видел, — и всегда заканчивал с улыбкой: «Ничего, мистер Уэйк, может быть, завтра. Уверен, что задержек больше не должно быть». Он наслаждался пыткой. Однажды, в особенно паршивом настроении, он дошел до того, что сказал мистеру Уэйку, будто кассета пришла вчера, но ее по ошибке продали. У Лизы не было ни сил, ни мужества, чтобы еще раз сказать ему: «К сожалению…»

Он был маленький человек с особенно маленькой головой, как будто выше плеч слегка изменили масштаб, а сегодня, словно чтобы подчеркнуть миниатюрность черепа, он надел большую шерлокхолмсовскую шапку с наушниками и двумя козырьками. Лиза была так поглощена трагическим бланком заказа, что только теперь с изумлением заметила приколотый к шапке проездной билет на автобус. Она догадалась, что таким образом он хотел освободить руки для управления своей непослушной электрической колесницей при въезде в автобус и выезде из него. Это было остроумное решение проблемы.

Увидев билет, Лиза сразу поняла, что ни в коем случае не должна смотреть на фотографию. Она знала, что фотография на нее подействует. На фотографию даже мельком нельзя взглянуть — даже мимолетный взгляд может вызвать у нее реакцию, с которой она не совладает. Проездной билет блестел, но Лиза не сводила глаз с лица под козырьком. Козырек был верхней границей; если он попадет в поле зрения, она должна отвернуться — иначе она увидит и фото, а этого допустить нельзя.

Минуты две все шло нормально: Лиза проверяла по компьютеру, что кассеты, естественно, нет. Но потом она обернулась. Мистер Уэйк закашлялся и опустил голову, к чему Лиза была не готова. Надо было отвести взгляд, но она не успела и увидела фото.

Почти весь кадр был занят матерчатым задником фотобудки. Но в левом нижнем углу все-таки уместился мистер Уэйк. Он съежился, словно перед расстрелом, вжался плечом в твердую пластиковую стену будки, чтобы уклониться от пуль. Маленькое лицо над согнутыми плечами было поднято к камере, в широко раскрытых глазах застыл смертный страх. Он боялся вспышки и отпрянул, чтобы освободить пространство для света. Но вспышка настигла его, о чем свидетельствовало выражение ужаса на лице. А над лицом — ответная белая вспышка, свет, отраженный проездным билетом на шапке. А на билете — еще одно, видимо, более старое фото, которое Лиза не могла как следует разглядеть, но предположила, что там такой же снимок, и эта идея бесконечно убывающей последовательности фотографий мистера Уэйка что-то надломила в ней.

Несколько секунд она, оцепенев, смотрела на билет. Из забытья ее вывел голос мистера Уэйка.

— Лиза, Лиза, что с вами? Вы меня порадуете? Она пришла?

Лиза еще раз посмотрела на него, потом, не говоря ни слова, пошла к полкам с CD, взяла диск с концертами Моцарта для валторны с оркестром № 1–4, взяла пустую 90-минутную кассету, вставила их в стереопроигрыватель и сказала:

— Получите ее через десять минут.

Пора было уходить.

Безымянная женщина

Стоянка гастронома «Сэйнсбери»

Воскресенья — самые плохие дни. И каждое воскресенье хуже предыдущего. Весь день сижу в пустом доме. Хожу из комнаты в комнату, от кресла к креслу. Решила выпить чаю, включила чайник. Потом поняла, что не хочу, и выключила. Думаю, мне что-то может понадобиться в угловом магазине, но не знаю, что это может быть. Смотрю из разных окон и вижу другие окна на улице, но ни в одном не вижу лиц. Чем они занимаются по воскресеньям, не знаю. Стою, смотрю сквозь тюлевые занавески на другие тюлевые занавески, и время идет очень медленно.

Подумала, что надо поехать в торговый центр. Люди любят ездить туда по воскресеньям. Мимо проезжают в ту сторону автобусы с людьми. Я знаю, там будет суетня и толкотня. Трудно находиться там без цели. Я пошла в «Сэйнсбери». Крупная женщина передо мной никак не могла выдернуть тележку. Все шли мимо и брали тележки, а я ждала, когда женщина высвободит свою, не хотела ее обгонять. Наконец она вытащила тележку и наехала прямо на меня. Как будто меня не видела. Она переехала мне туфлю. Я стою тут уже довольно долго. Кажется, не могу сойти с места. Понимаю, что стою у всех на дороге, люди сигналят мне, я слышу. Наверное, надо попросить помощи, но я уверена, что если заговорю, никто не услышит.

Иногда мне в голову приходит мысль, что лучше бы я не существовала, а с другой

Вы читаете Что пропало
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату