в характере Соларина то, что сама она упустила. Кроме того, она пыталась разыскать Сола. Если выяснится, что его не похитили (а такая возможность сильно подпортила бы драматизм ее теории), Сол мог бы сам рассказать Лили, почему он покинул свой пост.

У меня же были собственные планы, и я еще не была готова поделиться ими с Лили Рэд.

На Манхэттене у меня был друг, не менее таинственный, чем пресловутый Соларин. Человек, имя которого не значилось ни в одном телефонном справочнике и который не имел электронного адреса. Среди специалистов по компьютерам он слыл легендой: в свои неполные тридцать лет он был автором нескольких авторитетных статей по обработке данных. Три года назад, когда я приехала в Большое Яблоко14, этот человек стал моим наставником в компьютерном деле. Несколько раз ему удавалось выручать меня из довольно щекотливых ситуаций. Его имя было доктор Ладислав Ним. По крайней мере, так он называл себя в тех случаях, когда вообще представлялся. Ним был не только компьютерным гением, он еще и прекрасно разбирался в шахматах. Он играл против Решевского и Фишера и не ударил в грязь лицом. Именно поэтому я и хотела отыскать его. Ним держал в памяти все игры всех чемпионатов мира. Он знал в подробностях биографии всех гроссмейстеров и мог часами рассказывать анекдоты из истории шахмат, особенно когда хотел пустить пыль в глаза. Я знала, что он сможет сложить воедино куски головоломки, которая выпала на мою долю. Если, конечно, мне удастся его найти. Но одно дело — хотеть разыскать Нима, а совсем другое — добиться желаемого. По сравнению с его сотрудниками на телефонах КГБ и ЦРУ — просто клуб сплетников. Если позвонить его секретарше и спросить Нима, она ни за что не признается даже в том, что знает, кто это такой. Могут пройти недели, прежде чем мне удастся выйти на него.

Сначала я хотела разыскать Нима, чтобы просто сообщить, что уезжаю из страны, и попрощаться. Теперь же мне было совершенно необходимо с ним встретиться, и не только из-за договоренности с Лили Рэд. Я знала теперь, что все эти на первый взгляд не связанные между собой вещи — смерть Фиске, предостережения Соларина, исчезновение Сола — имели одно общее. Они были связаны со мной.

Я знала это, потому что в ту полночь, оставив Лили в ресторане «Пальма», я решила начать небольшое собственное расследование. Вместо того чтобы отправиться домой, я взяла такси до отеля «Пятая авеню», чтобы лицом к лицу встретиться с предсказательницей, которая три месяца назад предостерегала меня так же, как сегодня это делал Соларин. Хотя предостережение русского было куда короче, он почти дословно повторил то, что сказала предсказательница. Мне хотелось узнать, как так вышло.

Вот почему теперь мне срочно требовалось поговорить с Нимом. Видите ли, в отеле «Пятая авеню» не было предсказательницы. Я проговорила с барменом около получаса, и у меня исчезли все сомнения. Он проработал в отеле пятнадцать лет и заверил меня: в баре никогда не было предсказательницы. Даже в канун Нового года. Женщины, которая знала, что я приду туда; ждала, пока Гарри позвонит в центр «Пан- Американ»; сообщила о моем будущем в стихах, которые явно заготовила заранее; использовала те же слова, что и Соларин в своем предостережении спустя три месяца; знала о дате моего дня рождения, — этой женщины просто не существовало.

Разумеется, она существовала. У меня было три свидетеля, чтобы доказать это. Но после всех событий я не доверяла даже собственным глазам.

Итак, в понедельник утром, с волосами, обернутыми полотенцем, я извлекла из кучи хлама свой телефон и еще раз попыталась найти Нима.

Когда я набрала номер его секретаря, телефонная компания Нью-Йорка сообщила мне, что он изменен на номер с бруклинским индексом. Я набрала этот номер, удивившись, зачем Ниму понадобилось менять офис. Кроме всего прочего, я была одной из трех людей на земле, кто удостоился чести знать старый номер. Но Ним, похоже, считал, что никакие предосторожности не бывают лишними.

Когда на том конце провода подняли трубку, я удивилась еще больше.

— Рокуэй-Гринз-холл, — ответил женский голос.

— Я пытаюсь связаться с доктором Нимом, — сказала я.

— Боюсь, здесь нет никого с таким именем, — прощебетала моя собеседница.

По сравнению со злобными отказами, которые я регулярно получала от секретарши Нима, это было очень вежливое обращение. Однако, как выяснилось чуть позже, сюрпризы еще не закончились.

— Доктор Ним, доктор Ладислав Ним, — четко повторила я. — Этот номер мне дали в справочной Манхэттена.

— Это… это мужское имя? — переспросила женщина в замешательстве.

— Да, — нетерпеливо ответила я. — Могу я оставить сообщение? Мне очень нужно связаться с ним.

— Мадам, — сказала женщина, и в ее голосе послышался холодок, — это монастырь кармелиток. Кто-то подшутил над вами!

И она повесила трубку.

Я знала, что Ним был затворником, но это уже слишком! Разъярившись, я решила, что найду его, где бы он ни был. Поскольку идти на работу было поздно, я достала фен и принялась сушить волосы прямо посреди комнаты, гадая, что делать дальше. К тому времени, когда с сушкой было покончено, у меня появилась идея.

Несколько лет назад Ним устанавливал системы для нью-йоркской фондовой биржи. Парни, которые работают там с компьютерами, наверняка должны знать его. Возможно, он даже заскакивает туда время от времени взглянуть на дело рук своих. Я позвонила управляющему.

— Доктор Ним? — спросил он. — Никогда не слыхал о таком. Вы уверены, что он здесь работал? Я здесь уже три года, но никогда не слышал это имя.

— Отлично! — рявкнула я, растеряв остатки терпения.—С меня хватит! Я хочу поговорить с президентом. Его имя вы, надеюсь, знаете?

— У нью-йоркской — фондовой — биржи — нет — президента! — чуть ли не по слогам проинформировал меня управляющий.

Черт!

— Тогда кто у вас есть? — почти прорычала я в трубку. — Кто-то ведь должен заниматься делами биржи!