эта мысль сформировалась у меня в голове, все вокруг начинает преображаться. Пустая комната с одиноким креслом в центре превращается в точную копию кабинета в нашем старом доме в Орегоне.
Воздух наполняется ароматом маминого фирменного печенья, перламутрово-белые стены обретают мягкий бежевый оттенок, чуть блестящий — мама называла его «металлик». А потом на колени мне вдруг ложится связанный бабушкой плед трех оттенков синего, и, оглянувшись, я вижу висящий на крючке у двери поводок Лютика, а на полу — старые кроссовки Райли рядом с папиными. Кусочки мозаики один за другим встают на свое место — каждая книжка на полке, каждая фотография, каждая безделушка. И невольно приходит мысль; неужели все это из-за моего вопроса? Я попросила сделать все, как раньше…
Если честно, я имела в виду нас с Дейменом.
Или нет?
Возможно ли вообще вернуться назад во времени?
Или передо мной просто очень реалистичная копия — всего-навсего макет семьи Блум?
Пока я пытаюсь понять, что же здесь происходит, включается телевизор. На экране мелькают разноцветные пятна, а сам экран — хрустальный, как тот, на котором мне показывали прошлое Деймена.
Я плотнее закутываюсь в плед, уютно подоткнув его под коленками. На экране всплывает надпись: «
«
Слова на экране постепенно гаснут, а вместо них появляется изображение полной луны чудесного голубоватого оттенка, почти как небо…
А потом… потом я вижу себя — там же, на экране Я в джинсах и черном свитере, с распущенными волосами, сижу у окна и любуюсь той же луной, время от времени поглядывая на часы, как будто кого-то жду. Ощущение нереальности — передо мною я, которая на самом деле не я… И все же я чувствую, что она чувствует сейчас, и даже слышу ее мысли. Она собирается куда-то, куда раньше считала невозможным попасть. Ждет с нетерпением, когда небо станет по цвету таким же, как луна — густо-синим, без проблеска солнца. В этот миг ей будет дарован единственный шанс вернуться сюда, в эту комнату, и найти дорогу в то место, которое она считала утраченным навсегда.
Я жду, не отрываясь от экрана. У меня перехватывает дыхание, когда та, в телевизоре, протягивает руку, касается пальцем хрусталя, и ее затягивает в прошлое.
Глава 30
Промчавшись через зал, я выскакиваю за дверь и бросаюсь вниз по ступенькам. В глазах все расплывается, сердце отчаянно стучит, и я даже не замечаю Роми и Рейн, пока не сбиваю Рейн с ног, сама рухнув сверху.
— О боже, прости меня, пожалуйста! Я… Протягиваю руку, чтобы помочь ей встать, без конца спрашиваю, не очень ли сильно она ушиблась, а когда Рейн поднимается на ноги, не приняв мою помощь, мне окончательно становится неловко. Она отряхивает юбку и поддергивает гольфы, а я с изумлением смотрю, как мгновенно затягиваются ссадины на тощих коленках. Мне почему-то и в голову не приходило, что эти девочки — такие же, как я.
— Значит, вы…
Я не успеваю выговорить вопрос — Рейн уже качает головой.
— Ничего подобного! Мы совсем не такие, как ты!
Она проверяет, ровно ли натянуты гольфы, поправляет синий блейзер и клетчатую юбочку и оглядывается на сестру. Роми хмурится и качает головой.
— Рейн, можно бы и повежливей!
Рейн продолжает зло сверкать глазами, но говорит уже чуточку сдержанней:
— В общем, мы другие.
— Так вы… знаете обо мне? — спрашиваю я и слышу мысли Рейн: «Еще бы!», — а Роми торжественно кивает. — Вы считаете, что я плохая?
Рейн морщится, а Роми говорит с мягкой улыбкой:
— Не обращай на нее внимания, пожалуйста. Мы ничего такого не думаем. Не нам тебя судить.
Я окидываю взглядом обеих сестер: бледная кожа, темные глазищи, ровные челочки, как по линейке отрезаны, и тонкие губы. Все черты утрированы, словно ожили персонажи какой-нибудь манги. Я невольно думаю: как странно, внешне одинаковые, а по характеру ничуть не похожи.
— Ну, расскажи, что ты здесь узнала. — Роми улыбается, шагая по улице в полной уверенности, что мы последуем за ней — и мы следуем. — Ты все ответы нашла, которые искала?
И даже больше…
Если честно, я в полном остолбенении с тех пор, как выключился телевизор. Не представляю, как понимать то, что мне показали. Ясно одно — это может изменить не только мою жизнь, но и, вполне возможно, весь мир Конечно, владеть такими могущественными знаниями очень захватывающе, но и ответственность огромная.
Что же делать? Для чего мне все это было показано? Есть какая-нибудь глобальная причина? Может, от меня чего-то ждут, а я и знать не знаю, чего именно? А если нет, то какой тогда смысл?
Серьезно — почему я?
Наверняка такой вопрос и до меня задавали.
Или нет?
Только один убедительный ответ приходит на ум: может быть, судьбе угодно, чтобы я вернулась в прошлое.
Не для того, чтобы останавливать убийства, предотвращать войны и вообще изменять ход истории — на такое я не гожусь.
И все-таки я уверена, все это мне показали не зря. Я же и сама о чем-то подобном думала.
А что будет с Дейменом? Он тоже вернется в прошлое?
И если да — он снова будет с Триной, пока она не исхитрится убить меня еще раз, и тогда все начнется сначала?
Получается, я добьюсь всего лишь отсрочки неизбежного?
Или все останется прежним, кроме меня? Деймен умрет от рук Романа, а я вернусь в Орегон и даже не буду знать о том, что он был на свете?
И если так, разве могу я это допустить?
Повернуться спиной к единственному человеку, которого я по-настоящему полюбила?
Встряхиваю головой и вдруг замечаю, что Роми и Рейн все еще смотрят на меня, ждут ответа, а я не знаю, что сказать. Просто стою, разинув рот, как дура. Даже в Летней стране, где царят любовь и совершенство, я осталась полной бестолковиной.
Роми с улыбкой зажмуривается, и у нее в руках появляется охапка алых тюльпанов.
Она протягивает мне цветы, но я не беру, даже отступаю на шаг.
— Ты что? — Голос у меня ломкий и дрожит.
Девочки переглядываются. Они явно растеряны не меньше меня.
— Прости, — успокаивающе произносит Роми. — Сама не знаю, зачем я это сделала. Мысль сама собой возникла в голове, ну и вот…
Постепенно тюльпаны тают, возвращаясь в то неведомое место, откуда появились. Только от этого не легче. Хоть бы и девчонки тоже исчезли вместе с ними!
— Да что ж от вас не деться никуда? — кричу я и сама понимаю, что не права, но остановиться не могу.
Если тюльпаны представляли собой закодированное послание, если Роми, подслушав мои мысли,
